Шерстюсик вернулся быстро и уже один. Глянул на меня, на эйтну, потянулся ко мне.
– Ее хватай, – приказала, поднимаясь, – я сама залезу.
Послушно схватив девушку, Икас полез обратно. Я же, достав нож, искромсала подол платья, запрокинула голову, прикинула маршрут и, не обращая внимания на подрагивающие от слабости руки, начала подниматься. Не то чтобы я верила, что смогу залезть, но выбора не было.
На середине пути вернулся Икас и страховал до самого разлома. А я уже ничего не замечала – в голове шумело, красный туман застилал глаза, в ушах билось сердце. Сорвавшийся из‑под пальцев камешек едва не стал фатальным, но рывок, новый выступ, новое усилие – справлюсь. Уже справляюсь.
Едва вылезла на поверхность, невольно улыбнулась солнечному свету – на Иристане был закат. И сразу сейр щелкнул, подключаясь к связи. Я полезла смотреть, что там, – колонки цифр, параметров, столбики символов. И почти мгновенно уловила гудение двух летательных устройств.
То есть я еще тяжело дышала, привалившись спиной к теплым камням у излома скалы, а меня уже нашли! Не хило!
Из первого конусообразного аппарата, еще до того, как он приземлился, спрыгнул Эран. Тар‑эн, напряженный как струна и вообще взбешенный до крайности, решительно направился ко мне и замер, едва приблизился на расстояние двух шагов.
Я не сразу поняла почему, а потом догадалась – в моем взгляде на него больше не было ни восхищения, ни восторга, а всплеск эмоций радости при виде воина я подавила, даже не задумываясь. И Икас, который отчетливо понял мои эмоции, зарычал, вздыбив шерсть на загривке. А я… я отвела взгляд и теперь смотрела не на воина, а на пожухлую желтоватую траву высокогорья. И где‑то внутри отчетливо понимала, что выглядит это не слишком правильно и достойно, но не могла иначе.
Повелитель Иристана медленно сделал шаг, еще шаг, остановился, глядя на мои исцарапанные и пораненные ноги – да, подъем дался нелегко, перевел взгляд на ладони – тоже стерты в кровь. Нет, обычно я таких повреждений не допускаю, просто сейчас уже не до контроля было. А затем Эран взглянул мне в глаза. Этот взгляд я выдержала, вот только настороженность и враждебность никуда не делись, слишком отчетливо помнились еще те самые разукрашенные цветочками и надписями стены, слишком основательно накрывало ощущение глобальной подставы, и запах мяса словно витал в воздухе.
И я отвернулась. Протянула руку, погладила напряженного Икасика, вспомнила, что зверя нужно покормить, да и с девчонками что‑то делать требуется, и вообще разобраться с тенями следует, а не стоять здесь и чувствовать, как болезненно сжимается сердце.
– Мне нужна лаборатория, – тихо сказала я, продолжая смотреть исключительно на шерстюсика, – и Икаса накормить.
Эран не произнес ни слова, молча попытался взять на руки… я отступила.
Не хочу, чтобы трогал, не хочу революции гормонов, не хочу. Не сейчас, не после тех чанов с выращиваемым мясом и изуродованных лиц эйтн. Не хочу.
– Помоги, пожалуйста, с девчонками, – тихо попросила я, наклоняясь и пытаясь поднять ближайшую.
Эран не позволил, схватил и перекинул через плечо сам, Икас подхватил вторую, а я на подрагивающих от перенапряжения ногах пошла к летательному аппарату. Не оглядываясь.
История третья: О гласе Божьем и медицинских экспериментах
Когда мы вернулись в дом повелителя Иристана, я получила все, о чем просила, – лабораторию, комнату с двумя кроватями, системы жизнеобеспечения и еду для Икаса. И даже то, о чем попросить не решилась, – отсутствие Эрана. Единственное, что сделал тар‑эн по возвращении, – отвел меня в спальню, где система наподобие гелликса, только стационарная и без использования видимого спектра излучения, вмиг залечила все мои царапины, ссадины и порезы. После чего воин отступил и больше ко мне не прикасался. А я на него не смотрела. И поговорить мы тоже не смогли, Эран только спросил:
– Зачем ты это сделала?
А я вместо ответа сказала:
– Ты все знал.
И больше говорить было не о чем.
Я быстро вымылась, переоделась и ушла кормить Икаса, а Эран остался в спальне, сложив руки на груди и глядя в окно. На кухне со мной не говорили. Возможно, злились, а возможно, потому что я… плакала. Сидела за столом, смотрела в тарелку и молча вытирала слезы. Есть не могла и не хотела. Запах мяса душил, хотя и был другой, более правильный, чем там, в подземелье, и Икасик ел с удовольствием, а хейры сидели у двери с виноватыми мордами. Им тоже мясо дали, но зверюги не ели.
Щелкнул сейр. Торопливо достала, увидела на экране сообщение: «Информация найдена» и мысленно усмехнулась. Вообще, то, что я сейчас делаю, запрещено законом. Более того, системы информационной защиты Галактического союза взлом базы Института языковедения явно отследили, и будь я сейчас на Гаэре в университете – грозило бы мне отчисление, а так… Нет, ну я сомневаюсь, что кто‑то попытается предъявить претензии Иристану.
Зря сомневалась, не успела я толком открыть базу, как вошел Эран. Заметив его приближение краем глаза, я продолжила свои противозаконные действия. Тар‑эн подошел, понаблюдал за тем, как стремительно я просматриваю научные работы по древним языкам ушедших цивилизаций, и произнес:
– Представители службы ИЗГ вежливо интересуются, что конкретно мне понадобилось в Институте космического языковедения.
Надо же, таки поинтересовались. Вообще служба информационной защиты – это серьезно, но Иристан, насколько я поняла, гораздо серьезнее, так что тихо отвечаю, не отрываясь от работы:
– Мм‑м…
Умный ответ, знаю. Повелитель Иристана помолчал, затем произнес:
– Насколько я понимаю, подобное является уголовно наказуемым на Гаэре.
Образцовый кадет Космического университета опять дал очень умный ответ:
– Ага.
Тар‑эн тяжело вздохнул и молча протянул мне черный сгусток. Я уже знала, что это такое, у Дьяра было нечто подобное. Так же молча взяла, растянула, зафиксировала, созданный экран подключила к сейру, и теперь просматривать информацию стало гораздо удобнее, как и загружать картинки. Первым загрузила изображение трупа эйтны и надпись над ней, надпись выделила, увеличила и задала поиск по базе Института языковедения. Ну и пока система работала, осторожно встала, обошла Эрана и, скомандовав Икасику: «Догонишь», отправилась в лабораторию.
Но не успела выйти из кухни, как вслед мне прозвучало:
– «Не хочу».
Остановилась и, не оборачиваясь, спросила:
– Что?
– Слово, нацарапанное над трупом, означает: «Не хочу».
Постояла, постучала пальцем по косяку двери и так же, не оборачиваясь, сказала:
– Слушай, вот меньше всего верится, что перед смертью кто‑то будет корябать «Не хочу».
Промолчал. Я неохотно развернулась, посмотрела на него и увидела, что в кухне мы уже одни. Когда ушли женщины, я даже не заметила, и теперь здесь находились только я, Эран, Икас, торопливо доедающий, и хейры, у которых, как и у меня, аппетита не было. И стоило осознать, что мы с воином практически наедине, так сразу захотелось уйти подальше. Как можно дальше. Я вообще пожалела, что вернулась. Не то чтобы выбор был, но и возвращаться не следовало.
Комментариев нет