Время Березовского

Человек из другой жизни

А:  У Бориса, безусловно, был талант тимбилдинга. Он строил коллектив, время на это тратил, ему это было интересно и важно. Вы с ним много общались вне работы, куда‑то ездили?

Б:  Когда мы с ним писали книжку, я полгода практически у него жил. Это наложилось на мой бракоразводный процесс, скажем так. Нужно было максимально эффективно написать книжку с нуля в области, которая только намечена, и если уж я за это взялся, то хотел делать добросовестно. И это было такое погружение…

А:  Книжка вышла? Как называлась?

Б:  Березовский, Борзенко, Кемпнер, “Многокритериальная оптимизация” чего‑то там… Нет, “Бинарные отношения в многокритериальной оптимизации”. А “Многокритериальная оптимизация. Математические аспекты” – вторая книжка, уже с Юликом Барышниковым, это было позже.

Я практически жил в семье Березовского, у меня был кабинет, я там сидел, работал. Нина, Катя, Лиза, пять лет, семь лет… И о Нине, и о девчонках у меня самые добрые воспоминания.

А:  Ты их с тех пор не видел?

Б:  Не видел. Я имел контакты с отцом Алексеем Гостевым, который, я так понимаю, в Катиной семье играл роль духовника, поэтому я о них что‑то слышал, получал приветы.

А:  Ты тоже ушел в православие…

Б:  Откуда ушел?!

А:  Из советской науки, я бы сказал. Ты был воцерковленным в советское время?

Б:  Да. Причем практически в то же время, что с Березовским, я познакомился с отцом Александром Менем – в 1979 году. И это, конечно, определило в значительной степени мою жизнь.

А:  А вы с Борисом обсуждали православие? Он в 1995‑м крестился.

Б:  Однажды он меня очень тронул, привезя мне Евангелие из‑за границы. Это было как знак внимания. Было понятно – если у Бориса это обнаружат, у него будут неприятности. Я помню, что книжки и рукописи отца Александра вполне себе подпольно перевозили. То есть Борис знал о некотором моем интересе и относился очень уважительно. Но тут опять же трудно сказать: может быть, он учитывал мое отношение, но, по моему впечатлению, его собственное отношение было очень заинтересованно‑уважительное. Впрочем, без особой глубины – не то чтобы вот сейчас он все бросит… Но по поводу его искренности у меня не было никаких оснований сомневаться.

А:  Ты когда видел Березовского в последний раз?

Б:  О‑о, очень давно… Где‑то в середине 2000‑х он хотел, чтобы я с его сыном занимался математикой, когда он готовился к поступлению.

А:  На Западе уже?

Б:  Да. Он хотел, чтобы я занимался с ним по скайпу. В общем, я в результате отказался. Во‑первых, я по скайпу уроков не даю. Скажем так, для меня это совершенно новые дела. Во‑вторых, он хотел, чтобы я туда ездил раз в месяц. В общем, это очень сильно разрушало мой образ жизни.

А:  И после этого контакта в связи с сыном ты в последние годы его уже не видел? В 90‑е ты его уже тоже почти не видел?

Б:  Какие‑то очень мелкие эпизоды…

А:  У тебя остались самые добрые впечатления о работе с Березовским? Все свои обязательства перед вами он, в общем, выполнял, и по жизни помогал, да?

Б:  Про себя точно могу сказать. Тоже, наверное, какие‑то ностальгические переживания, но такого, чтобы мы расстались с каким‑то осадком, – этого не было.

А:  Думаешь, Гнедин или Барышников что‑нибудь другое сказали бы? Или у них такое же эмоциональное отношение к этому, как у тебя?

Б:  Да‑да‑да.

А:  Они уехали оба – Барышников и Гнедин?

Б:  И Кемпнер тоже. Еще Марина Полищук была, тоже сотрудница, уехала.

А:  Кто‑то из них реализовался как большой математик?

Б:  Не берусь судить. Я‑то сам не большой математик.

А:  Ты выдающийся учитель, так все говорят.

Б:  Ну, это судить не мне. Просто у меня всегда было очень большое уважение к уровню и Гнедина, и Барышникова. Уверен, что они там профессионально реализовались. Но я в последнее время с ними никаких контактов не имел. Думаю, что если бы их оценки сильно разошлись с моими, это скорее было бы связано с тем, что просто у них жизнь по‑другому сложилась. Но тогда мы жили абсолютно душа в душу и воспринимали ситуацию одинаково. Они говорили, что вот у нас так все устроено фигово, что Боря вместо того, чтобы стать…

А:  Миллиардером…

Б:  Не миллиардером, а что он имеет свои таланты. То, что ему приходится все время оправдываться, произнося какие‑то математические термины, – не его вина, а наша всеобщая беда, а если бы все было нормально, он был бы в полном ажуре, делая свое дело. Нормально у нас сложились рабочие отношения, мы были друг другом довольны.

Потом ребята стали активно выезжать… А когда я с Березовским познакомился, я помню, как мы тыкали в какую‑то его анкету, что он в пяти заграницах побывал, и нам казалось, что такого не бывает, потому что за границу поехать – это что‑то запредельное.

А:  Ты мне напомнил Борин рассказ. Он летал в Испанию, что‑то случилось, и пассажиры по вине авиакомпании сутки не могли улететь. Их поселили в каком‑то отеле, где было все включено, причем отель специализировался на фруктах, диета фруктовая. Боря провел сутки в отеле. И, когда прилетел, рассказывал, что они ели фрукты с неизвестными в то время названиями – авокадо, манго. Тогда мы ничего не знали, кроме бананов, ананасы иногда бывали, манго не было, авокадо не было. Он прилетел в Москву и с воодушевлением рассказывал. Это вызывало ужасную зависть и восхищение, потому что казалось совершенно невозможным. Боря начал ездить раньше всех. Вы завидовали?

Б:  Что касается зависти, абсолютно никогда у меня ее не было. Но это была для меня экзотика.

А:  Сейчас ты ездишь за границу?

Б:  Нет. То есть я пару раз по работе съездил… Со временем я понимаю и все больше ценю – тоже, может быть, ностальгически, – сколько такта от Бори требовалось, чтобы создать условия работы, которые были для меня комфортными.

А:  Если бы Березовский умер в России, пошел бы на похороны?

Б:  Безусловно, конечно. Так и если бы я был там… Ну, это “если бы да кабы”.

А:  В Англии на похороны как‑то не ходят сами, в Англии всех приглашают.

Б:  Ну, это не для меня… В 1987‑м мы еще довольно тесно общались, вторая книжка вышла. А в 1990‑х уже были эпизодические контакты, на бегу, он уже был человек из другой жизни.

Помню, я когда‑то с Ослоном на улице пересекся. Он с охраной, на машине, спешил на какие‑то съемки на телевидении. Охрана нервничает… Когда мы друг к другу бросаемся, они не понимают, что, собственно, происходит. И главное, сказать: ребята, не стреляйте, это свой. Вот и с Березовским похожая история.