Смятение

Ночь с воскресенья на понедельник оказалась даже хуже, чем предполагал Пол. Ему снилось, что Седина крепко обнимает его и умоляет спасти ее от смерти. «Я хотела бы быть с тобой вечно, любимый!» — сказала она, и Пол вздрогнул во сне, потому что в следующее мгновение Седина исчезла в языках жгучего пламени. И ее боль он ощущал как свою.

Пол проснулся в три часа утра и долго плакал в подушку. Чувство вины, которое он испытывал, оказалось слишком тяжким бременем. Примерно через час Пол успокоился, но заснуть снова так и не смог. К утру ему стало совершенно ясно, что он не имел права оставаться в живых, ибо это означало предать Селину.

Рано утром Пол отправился в банк, чувствуя себя разбитым и бесконечно подавленным. Накануне он обещал Глэдис, что приедет к ней после работы, но около шести вечера он позвонил ей и сказал, что не сможет. Это было выше его сил. Ему нужна была еще одна ночь, чтобы подумать о себе. Но Глэдис сказала, что сама приедет к нему.

Когда она увидела Пола, его состояние ужаснуло ее. Лицо его было серым, точно асфальт, глаза ввалились, а веки, наоборот, покраснели и набрякли. Не в силах сдержать своей тревоги, Глэдис спросила, не заболел ли он, но Пол довольно спокойно сказал, что с ним все в порядке.

— Но ты выглядишь ужасно, — сказала Глэдис, у которой все же немного отлегло от сердца. — Ты похож на покойника.

Но Пол чувствовал себя не покойником, а скорее убийцей. За время их телефонного общения он успел хорошо ее узнать и прекрасно представлял себе, чем дышит Глэдис, что она думает и что чувствует, о чем мечтает и во что верит. Честность, верность, милосердие, нежность и все самые лучшие человеческие чувства — все это в ней было, и она опиралась на них в трудные минуты.

И еще Глэдис верила в счастливый конец, а Пол уже знал, что у их истории конец будет скорее грустным. И иным он просто не мог быть. За те два дня, что Пол провел без Глэдис, он окончательно понял, что все еще любит Седину и будет любить всегда.

Сев на диван рядом с Глэдис, Пол посмотрел на нее печальным и долгим взглядом, чувствуя, как сердце его разрывается от горя. Она была так прекрасна, но он должен, должен был сказать ей все!

Уловив в его взгляде какую-то странность, Глэдис побледнела. Пол все никак не мог решиться заговорить и только молча рассматривал ее золотые волосы, большие голубые глаза и правильные, тонкой лепки черты.

— Ты, наверное, уже знаешь, что я хочу тебе сказать, — промолвил он наконец.

— Я… я не хочу этого слышать, — ответила Глэдис дрожащим голосом. — Что… что случилось, Пол?

— Я проснулся, Глэдис. Проснулся и пришел в себя.

— Нет, нет, не может быть! — воскликнула она, тщетно стараясь сдержать подступившие к глазам слезы. — Ты сошел с ума!

Глэдис действительно поняла, что он ей сейчас скажет, и всеми силами старалась отдалить этот страшный момент. Ее сердце билось так сильно, что казалось — оно готово выпрыгнуть из груди. Глэдис ужасно боялась потерять Пола, которого ждала и любила всю жизнь!

— Я был сумасшедшим, когда сказал, что люблю тебя, — глухо произнес Пол, опустив голову. — Я был просто… увлечен, и мне хотелось бы, чтобы это чувство действительно было тем, чем я считал, но… Ты самая удивительная женщина, какую я когда-либо знал, Глэдис, но я люблю Седину. До сих пор люблю…

— Ты просто испугался, только и всего! Ты боишься! — с отчаянием воскликнула Глэдис. — Это пройдет!

— Да, я боюсь, — признался он, по-прежнему глядя в сторону. Связать свою жизнь с Глэдис означало новую ответственность, а он не смог бы этого выдержать. Уже не выдержал… Шон был прав, когда сказал, что Пол окончательно выжил из ума.

— Ты живешь в Уэстпорте, Глэдис, — добавил он. — И у тебя четверо детей.

— А это-то тут при чем? — удивилась Глэдис. — В конце концов, я могу сдать их в приют — может быть, их кто-нибудь усыновит…

Она пыталась шутить, но губы ее жалко дрожали, а глаза застилали слезы. Глэдис понимала, что Пол говорит серьезно. Ей оставалось только сражаться за себя и за него, как она сражалась бы за свою жизнь.

— Я люблю тебя, Пол! — сказала она с отчаянием в голосе, но он только покачал головой.

— Ты меня даже не знаешь как следует. Я для тебя — лишь голос в телефонной трубке. Иллюзия, мечта, ничто…

— Нет, знаю тебя очень хорошо! — воскликнула Глэдис. — И ты тоже знаешь меня. Это несправедливо, Пол, несправедливо!..

Она разрыдалась, и Пол неловко обнял ее одной рукой и прижал к груди. Ему было очень не по себе; он чувствовал себя ее палачом, но нужно было довести дело до конца. Хотя бы ради того, чтобы уцелеть и не сойти с ума.

— Сейчас тебе кажется, что все хорошо, но что будет дальше? Очень легко привязаться друг к другу, но что потом? Да я и не могу… Селина мне не позволяет.

— Но она… ее нет, Пол! — сказала Глэдис как можно мягче. — И потом, она бы наверняка не захотела, чтобы ты был несчастен!

— Я знаю. Но Седина не захотела бы, чтобы я был с другой…

— Она была умной женщиной, Пол, и она тоже любила тебя!

Но Пол упрямо качал головой. Глэдис почувствовала, как у нее опускаются руки. Все было напрасно. Только неделю, одну неделю они были вместе, а теперь Пол сказал, что все кончено. Еще два дня назад он говорил, что любит ее, и хотел, чтобы она переехала в Нью-Йорк. Ему даже понравились ее дети, но теперь все это вдруг потеряло для него всякое значение.

— Неужели ты не хочешь дать нашей любви еще один шанс? — тихо спросила она.

— Я не могу. И не хочу. Поверь, Глэдис, я делаю это не только ради себя, но и ради тебя тоже. Я вернусь на яхту. Я буду жить там. Мой сын был прав — я слишком стар для всего этого. Тебе нужен мужчина помоложе. И потом, у тебя четверо детей… — Он замотал головой, словно стараясь избавиться от сильной боли. — Я не могу, Глэдис! Когда Шон был в их возрасте, он буквально сводил меня с ума! Я забыл об этом, но теперь вспомнил. К тому же это было двадцать лет назад; мне тогда было всего тридцать семь, а теперь мне сто. Во всяком случае, я чувствую себя именно так.