Сближение

Я медленно побрел обратно к носу, поскольку приметил там место, где буду хотя бы частично защищен от ветра.

На корабле не горел свет, но глаза постепенно привыкли к тусклому сиянию луны. Когда я вернулся, на моем месте уже кто‑то стоял, съежившись в просторной шинели, судя по сгорбленной позе, замерзший и несчастный. Должно быть, он услышал мои шаги, поскольку, стоило мне подойти, протянул по‑дружески руку.

Мы пожали руки в темноте, пробормотав шаблонные приветствия. Ветер унес слова. Я скорее почувствовал, чем услышал, как наши кожаные перчатки со скрипом трутся друг о друга.

– Вы в курсе, что происходит? – спросил я громко. – Знаете, почему корабль остановился?

Он наклонился вперед, приблизив лицо к моему и повысив голос:

– Я слышал, как кто‑то из членов экипажа говорил, что затонуло еще одно судно. Неподалеку от Дьепа. Капитан сказал, что это вроде был плавучий госпиталь. По его словам, он и другие вахтенные офицеры видели вспышку на востоке и слышали взрыв. – Незнакомец замолчал, явно, как и я, в смятении от такой жуткой новости. – Капитан сказал, что собирался повернуть в Дьеп, но передумал.

– Это подводная лодка? Немецкая?

– А что еще? Возможно, мина, но подходы к портам Ла‑Манша недавно разминировали. В этом районе есть и другие корабли, потоплен мог быть один из них.

– Плавучий госпиталь! Господи! – Новость ужаснула меня. Очередное суровое напоминание, что мы втянуты в страшную войну. – Представить не могу. Если все правда, то это настоящая катастрофа.

– Я понимаю, что вы сейчас чувствуете.

– Вы впервые покинули Англию с начала войны? – спросил я.

– Второй раз. Я был во Франции неделю назад, но недолго. А вы?

– А я впервые.

Я замолчал, так как, когда согласился на это задание, получил четкие инструкции ни с кем его не обсуждать. Работа, которую мне предстояло выполнить, считалась в высшей степени секретной, даже все подробности о ней я должен был узнать, только добравшись до места назначения во Франции. Последние две недели, готовясь к отъезду и пытаясь понять, чем конкретно могу принести пользу для фронта, я выработал в себе привычку не болтать лишнего. Мне уже далеко за пятьдесят, я слишком стар для армии или флота, по крайней мере я так думал, но назвали именно мое имя. Услышав призыв послужить родной стране в военное время, я почувствовал, что обязан ответить.

По манере держать себя я понял, что собеседник примерно моего возраста, а значит, вряд ли передо мной офицер на действительной службе. Мы стояли рядом в неловком молчании еще несколько минут, а потом внезапно услышали команды машинного телеграфа  и почти тут же увидели сноп искр и дым из трубы. Снова застучал огромный двигатель, и знакомая вибрация пробежала по надпалубным сооружениям. Из кают‑компании внизу раздались громкие ироничные возгласы, когда личный состав понял, что корабль тронулся с места. Наверное, они, как и я, испытывали безотчетное чувство безопасности, как будто движение могло уберечь нас. Пока мы стояли на месте, я не мог побороть страх, что целая стая немецких подлодок, наверное, мчится в нашем направлении, регулируя свои торпедные аппараты. Наш корабль был таким маленьким, перегруженным, с тонким корпусом и казался ужасно уязвимым, пока качался на поверхности неспокойного моря.

Мой собеседник, видимо, разделял мои чувства, поскольку, услышав возобновившийся стук двигателя, сказал:

– Вот так‑то лучше. Скоро сойдем на берег. Даже если придется делать круг через Кале, это не так долго. Давайте спрячемся от ветра. Куда вы направляетесь, позвольте спросить?

– Я не могу сказать. Я при исполнении.

– Дайте подумать. Привлеченный штатский?

– Да. Я уполномочен называть себя тактическим консультантом.

– Прекрасно! И я! Наши миссии во Франции, по‑видимому, схожи, разумеется, если не вдаваться в детали. Но придется держать рты на замке. Во благо, как говорится. Немецкие шпионы повсюду. Но полагаю, ничего страшного не произойдет, если мы представимся друг другу.

– Ну…

Теперь я стоял близко к нему, глаза привыкли к полуночной темноте, и я смог лучше рассмотреть собеседника. Он был ниже меня ростом, коренастый, а когда говорил, то покачивал головой в необычной, но привлекательной манере. Мы – два чужака, завязавших знакомство при неприятных обстоятельствах, но я чувствовал, что его происходящее забавляет и он не воспринимает серьезно ни меня, ни все вокруг. Хотя я помнил о предупреждении не болтать лишнего, но с трудом мог вообразить кого‑то менее похожего на немецкого шпиона.

Мое представление на сцене в числе прочего включало и чтение мыслей, что требовало хорошего слуха и умения распознавать различные акценты английского языка. Этот человек говорил чисто, но где‑то в гласных, в интонации слышались следы лондонского кокни, измененного классовым сознанием и влиянием высшего образования. Я представил, как он живет в благоустроенном пригороде Лондона или в процветающем городке где‑то на юго‑востоке страны. Интересная социальная смесь. Основываясь на таких вот обрывках интуитивных знаний, а в моем случае еще и на долгих годах практического наблюдения за незнакомцами, мы сформировали первые впечатления. В тот момент, когда вдалеке показались огни Гавра, я замерз, устал и ужасно проголодался. В подобном физическом состоянии, как часто оказывалось, мой мозг работает лучше всего. Я готов был скоротать остаток пути за умными разговорами. Мне хотелось понравиться собеседнику, поскольку я искал его компании.

После минутного размышления над его предложением представиться друг другу я произнес:

– Думаю, вы можете звать меня Том.

– Том! Рад знакомству!

Мы снова обменялись рукопожатиями.

– А вас как зовут?

– Позвольте подумать. Если хотите, то называйте меня… Берт.

Теперь рукопожатие стало крепче, чем раньше, более открытое дружбе. Том и Берт, Берт и Том. Два немолодых англичанина на корабле направляются на войну.

Мы остались стоять неподалеку от носа судна, частично защищенные от ветра. Примерно через десять минут корабль медленно заплыл между двумя большими стенами в порт. Мы почти не разговаривали, обоим не терпелось поскорее увидеть, где мы оказались. То и дело звонили судовые колокола, мотор несколько раз переменил тон. Кто‑то на берегу крикнул что‑то в сторону мостика, корабль издал пару гудков. Вскоре канаты, брошенные с судна, закрепили на причале, двигатель работал на холостом ходу, и после череды мягких медленных ударов в корпус корабль пришвартовался.

Мы услышали шум и оживление с палуб, расположенных ниже.

– Мне нужно забрать багаж, – произнес Берт через минуту. – Думаю, будет ужасная толчея, чтобы сесть на поезд. Полагаю, вы тоже путешествуете поездом?

– Да, у меня требование на перевозку первым классом.

– Как и у меня, – ответил Берт, – не думаю, что билеты первого класса чем‑то отличаются от прочих в воинском эшелоне, но, возможно, у нас будут сидячие места.