Но они сбежали с базы. Очень странно сбежали. И маскарад группы Рябова распознали сразу. Мысли они читают, что ли? Чушь. Но факты. Чушь, подтвержденная фактами; это уже не чушь, это статистика. И с ней придется считаться. Докладывать наверх о перерасчетах и ошибках он, естественно, не будет. Зачем копать себе могилу. Но выводы следует сделать.
Ничего. Он разберется и в этой ситуации.
А пока надо усилить охрану гильбростанции. Вдвое. Втрое. Вчетверо. Здесь прокола быть не должно. И прочесать местность вокруг базы. На пять, на десять километров вокруг. Два полка на прочесывание. И звено «Барракуд» для подстраховки.
Чтобы всех мышей в округе нашли.
На хорошо видимом с дороги базарчике, где постоянно шла мелкая торговля, горели перевернутые прилавки. Все было разгромлено, и не так, как во время «регулярных» облав коменданта — разгромлено всерьез. У обочины лежал труп молоденькой девчонки, из тех, что обычно паслись вокруг базы — она, наверное, пыталась убежать. Скалолазы не знали ее имени, все называли девочку Пинта. Еще несколько трупов оттащили в канаву, их наполовину скрыло грязной водой. Несколько солдат рылись в разбросанных везде товарах, один что-то ел, срывая блестящие обертки. Прямо через поле шла густая цепь пехоты. Высоко в небе висел хищный темный силуэт.
— Ни хрена себе… Телефонный звоночек. Зорге, сука. Добраться бы до него.
— Гляди, как бы он до тебя не добрался. Тут не меньше полка. Всех на уши поставили.
— Козлы. — Димка озирался по сторонам, сбросив скорость, но не выпуская руля.
— Хорошо, что мы меры приняли. Все нормально.
— Ни хрена себе нормально. Пинте это расскажи. Вообще не надо было звонить. Идиоты.
— Все хорошо, Дима. Все нормально. Все нормально, подъезжаем к КПП. Держи улыбку. Ну, с Богом; Мирра, давай, родной.
— Камера, — прошептал Димке Гера. — У него за спиной видеокамера.
— А ты что хотел. Халява кончилась. Но еще минута у нас есть.
Часовой вернул Димке «профсоюзный пропуск» и открыл ворота. Вездеход въехал на территорию базы и сразу повернул направо, подальше от казарм, в сторону собственно гильбростанции. Не мудрствуя лукаво, Димка притопил педаль газа. Счет шел уже на секунды. Вездеход набирал скорость, Гера, глядя в заднее стекло с автоматом на изготовку, видел, как дежурный офицер говорит с кем-то по внутреннему телефону. Сбоку неуверенно топтались несколько солдат.
Мирра, похожий на выжатый лимон, покрытый бисеринками блестящего пота, съежился на заднем сидении. Ему было страшно, и страх этот, как вата разорванной игрушки, выползал из него наружу и мягкими лапами касался всех. Впрочем, страшно было и без Мирры.
Димка уже гнал, натурально гнал на предельной скорости, когда взвыла сирена общей тревоги. У самых колес мелькнул и отпрыгнул в сторону кто-то в белом халате, изумленно глядя вслед вездеходу; они повернули в последний раз, пробили проволочное ограждение, прочертили бруствер и влетели на территорию, обозначенную литерой «Г». Металлическая табличка с черепом и костями, сорванная с креплений, осталась болтаться на треснувшем столбе. Сзади послышалась автоматная очередь и почему-то вспыхнули прожектора.
Впереди, у кирпичного ангара, махал руками Женька.
Еще вчера вечером, зная, что предстоит «телефонный разговор», и не желая рисковать, Женька принял решение перебраться непосредственно на гильбростанцию. Это было рискованно, но это надо было сделать. Имея в своем распоряжении подробный план и зная, каким проходом обычно пользуются местные «самовольщики», скалолазы по одному, по двое просочились за КПП. У самой проволоки на подстраховке стоял Мирра — он должен был, в случае чего, «объяснить» патрулю, что все в порядке. Чтобы обошлось без стрельбы и тревоги.
Обошлось даже без «объяснений» — скалолазы не зря столько времени изучали график движения патрулей и привычки дежурных.
Собравшись в старом ангаре, который вот уже год перестраивался под какое-то техническое здание станции, скалолазы устроились на ночлег между штабелями кирпичей, наваленными как попало досками и пустыми бочками из-под ГСМ. Соорудили что-то вроде низкого навеса, чтобы не спать на виду, и теперь даже зашедший в ангар охранник не поднял бы тревоги. Чтобы обнаружить скалолазов, нужно было подойти к ним вплотную, да еще и под щит заглянуть. Впрочем, и в этом случае любопытствующий вряд ли успел бы поднять шум.
Разумеется, подобная маскировка не могла быть долгой — ни поесть по-человечески, ни даже выйти из ангара возможности уже не было. Любая случайность, шустрый солдатик, сторожевые собаки, которых могли отвязать и выпустить во двор — погубить их могло что угодно. Фактически они сами залезли зверю в пасть.
Но это было необходимо.
Если бы встреча с «Зорге» облегчила переход и необходимость в прорыве отпала бы, все должны были выйти тем же путем, что и проникли на станцию. Для этого существовал специальный «успешный» сигнал Геры — четыре ракеты красного огня, запущенные на окраине Москвы в строго определенное время. Из-под крыши ангара, где постоянно сидел, раскорячившись на стропилах, наблюдатель, было хорошо видно этот район.
Отсутствие «успешного» сигнала обозначало засаду или бесполезный, а значит, опасный разговор. В таком случае прорыв необходимо было предпринимать быстро, не дожидаясь, пока растревоженные войска доберутся до их группы.
У троих, шедших на переговоры, было четыре часа на то, чтобы вернуться и прорваться на базу. Им бы и этого времени не дали, но очень нужен был Мирра.
Впрочем, если бы Димку или Мирру взяли, существовал и тревожный сигнал — три зеленые ракеты. Тогда Женька должен был начать штурм немедленно, так как ожидание в этом случае было сродни самоубийству.
Сирена сменилась частыми, тревожными звонками; по всей базе, согласно какой-то инструкции, был пущен газ.
Скалолазы в бронежилетах, обручах и масках — обычными фильтрами решили не ограничиваться, ворвались внутрь гильбростанции, открыв кодовый замок противотанковой гранатой. Сразу на входе, выронив оружие, рухнул навзничь Мишка: один из охранников выстрелил ему в лицо. Уже в следующее мгновение солдат и его напарник были сметены огнем четырех автоматов. Димка, Рома, Юлька и Ирина открыли огонь в направлении ангара и казарм, оттуда уже бежали к ним несколько фигур в защитной форме. Один из солдат споткнулся и косо сполз на землю, остальные залегли.
Дальше почему-то опять была стройка, монтировалось сложное строение из железобетона и стальных плит. Оттуда порскнули в разные стороны несколько человек с инструментами. Гришка, опрокидывая ведра с раствором, побежал было за ними вслед, но жесткий окрик Женьки вернул его обратно. Скалолазы миновали длинный, широкий, ведущий вниз коридор и оказались в огромном зале. Женщина-охранник на входе, сидевшая у экрана следящей за коридором камеры, увидев скалолазов, подняла руки вверх. При этом в правой руке она держала пистолет — дулом в потолок — и смотрела прямо в зрачок автомата безумными от ужаса глазами. Женька походя, легким ударом приклада выбил у нее пистолет и жестом указал на охранницу Зойке. Та уложила ее на пол лицом вниз и принялась вязать. Все остальные, явно «рабочая смена» ученых, обслуживающих станцию, застыли кто в креслах, кто у экранов, кто у пульта. Двое стояли у больших окон, выходящих в какое-то внутреннее помещение. Не все догадались поднять руки, но замерли все. Белый свет под потолком и белая же облицовка стен делали общую картину почти праздничной. У самого входа замерли Маша и Лена; вид у них был такой, что и сам Женька испугался, не начнут ли они стрелять раньше времени.
Комментариев нет