— Нет, у меня такого нет. Я бы ездил и ездил. Это, знаешь, вообще, здорово. — Джек опять зевнул и поднялся. — Пойду-ка я к себе спать.
— Погоди, Джек. Ты в другие соты когда-нибудь ездил?
— В третий и восьмой.
— Ну и как там?
Джек удивленно хмыкнул.
— Да так же, как у нас. Тридцать шесть этажей и свой дурацкий распорядок. На, отдашь Хью, — Джек выложил на стол десяток сигарет. Он курил еще меньше Фреда. Тот отодвинул несколько штук.
— Подари завтра Мэй. Ей тоже не хватает.
Джек кивнул, ощерил длинные желтые зубы в новом людоедском зевке, запоздало прикрыл его пальчиками и вышел. Фред опустился в кресло и стал ждать. Сегодня картинки как будто запаздывали.
Наконец экран осветился. Ожил. Сиреневый туман отделился от темноты и пополз в мозг теплыми пятнами цвета. Сладкое небытие заколыхало и подхватило Фреда. Мягкие, шелковистые нити обволакивали его и несли, несли, медленно баюкая и лаская… Сегодня это были цветы. Звезды, цветы, актинии и огненные вспышки. Прекрасно. Как прекрасны эти огненные, огненные вспышки… Огромный костер, в котором все они перерождаются в свет и тепло. Как это правильно…
Утром Фред проснулся чуть раньше обычного. Не вставая с постели, только открыв глаза, он заворочался. Протянул руку, нацедив обязательный стакан черной горячей жидкости, лег поудобнее и слегка потянулся. Так, чтобы не расплескать по кровати тоник.
Сегодня к Мэй пойдет Джек. Это хорошо. Пусть она немного успокоится. В ее вчерашнем состоянии — а это была почти истерика — ее сотрут дня через три. Примерно дня через три. Это плохо. Он привык к Мэй. Кстати, интересно посчитать, сколько она продержится. Если пользоваться обычной шкалой вероятностных отклонений… Фред мысленно наложил известные ему психочисла Мэй на шкалу и прикинул до второго знака. Три целых четыре десятых дня. Математическое ожидание три. Потом наступит срыв. Хм. Он, Фред, молодец, он умница — с удовольствием посмотрел на себя в треснувшее зеркало, стоявшее на тумбочке у кровати, — он предсказал этот результат не считая. Так и подумал, дня через три. Хорошо чувствовать числа. А потом подсчитал по шкале, и совпало. Он молодец, потому что расчет без шкалы очень сложен. Кстати, интересно было бы проверить, насколько практический результат совпадет с ожидаемым. Надо будет точно узнать, когда именно Мэй сотрут. Правильно сотрут, потому что отклонения в психике недопустимы. Он как программист знает это лучше, чем кто-либо другой в соте.
Фред помассировал морщины возле глаз, глядя в мутное, замусоленное пальцами зеркало. Надо будет протереть, помыть водичкой. Лицо, к которому он привык за три своих длинных года, постепенно менялось, становилось каким-то несвежим. Еще одна задачка, с которой можно будет разобраться позже. Когда с Мэй все закончится и он познакомится с ее матричной заново. Хотя… Если Джек расскажет ей о дыхании… Тогда у Мэй появится шанс еще немного потянуть кота за хвост, потянуть время. Зачем тянуть за хвост кота? Это же глупо. Впрочем, котов он никогда не видел. Может быть, это как раз очень интересно.
Фред подтянул сползшее одеяло. Было тепло и уютно. И почему-то немного жалко Мэй. Даже похоже на эмоцию. Бессмысленное чувство жалости. Это, конечно, запрещено, эмоция может помешать работе. А жалость вообще нецелесообразна. Но это интересно. Все новое интересно. И потом, он всегда сумеет обойти контроль, так что эмоции — это как усмешка. Он может позволить себе усмехаться, он может позволить себе и немножечко эмоций. Вот эта называется печаль. Он сейчас испытывает печаль, настоящую печаль и жалость, он грустит. Никто во всем соте на это не способен, а у него получается. Какое-то время Фред старательно грустил, потом отвлекся. Пора было вставать. Приближались рабочие часы.
И это было здорово.
Миновав контроль с обычным, близким к идеальному индексом психотеста, Фред поймал себя на ощущении беспокойства. Он чувствовал какую-то озабоченность. Почти тревогу. Даже естественный в начале дня бодрый подъем не мог этому помешать. Да, он полностью избавился от всякой накипи в момент прохождения тестера, сбросил ее с себя перед горящими лампочками, счистил как шелуху. Но это было усилие воли и ничего не меняло в принципе. В его безоблачной психике появился червячок-раздражитель. А Фред любил свою психику и тщательно оберегал ее устойчивую стабильность.
В этом следовало разобраться. Он хорошо помнил одну из своих рабочих задач, ту, что касалась расчета взаимосвязей эмоционального психотеста. Он тогда сразу понял важность этой информации для него лично и скопировал ее в подпрограмму так, чтобы данными всегда можно было воспользоваться. Именно с помощью ее допусков и показателей он учился правильно проходить контроль. Именно на основе ее данных им была разработана целая система тренировок, которую потом частично узнали Хью и Джекки. Там же было много всякой чепухи, вроде «информации» в Письме — отвлеченные, никому ненужные выкладки-умствования, но практические ее выводы всегда подтверждались огоньками контроля, а практические рекомендации, которые реально подтверждаются, Фред привык уважать. Кроме того, тестер вообще слишком важная штука — жизнь любого человека заканчивается, когда его лампочки высветят недопустимую Правилами комбинацию. Психическая стабильность Мэй, например, почти уже закончилась.
Неприятно.
Работал Фред механически, без огонька. Все это было слишком серьезно. И дело здесь даже не в Мэй. В конце концов, что ему до этой женщины? Дело было в нем самом, во Фреде, в замечательном, умном Фреде, который может вот так глупо вляпаться и сгореть, если только что-то реальное стоит за его «интуицией». Ведь что такое интуиция? Это вывод, оформленный подсознанием как окончательное решение какой-то задачи, но не имеющий записи самого решения. Ответ без обычной, связной, логической цепочки причин и следствий. Этот вывод не подтверждается так, как положено. Все его подтверждение скрыто, оно спрятано в глубине и может представлять собой вообще не логическую цепочку, а множество мелких, разрозненных фактов, штрихов, неясных деталей, на основе которых мозг принимает «необъяснимое» решение.
Пренебрегать такими выводами нельзя. Себе дороже.
Фред проверил это ощущение на устойчивость, воспользовавшись специальным подтестом. Получалась странная, но законченная картина. Его подсознание воспринимало письмо абсолютно серьезно, воспринимало как угрозу первого рода, реальную угрозу смерти. Предупреждение самому себе? Мало того. Его подсознание ощущало как угрозу и будущую потерю Мэй — глупой женщины Мэй, каких в блоке было несколько десятков. И вот это было совсем непонятно. Чем ему, Фреду, могло повредить уничтожение этой женщины? Даже не женщины — тело-то останется, им можно будет пользоваться и потом, — а только ее психики, ее сознания? Ну ладно, она ему нравится, ему приятно с ней быть, приятно с ней спать. Иногда ему даже приятно с ней разговаривать, когда она внимательно слушает и молчит. Неужели этого достаточно?
Комментариев нет