Как‑то все странно закончилось. Странно и глупо.
Она в задумчивости свернула налево, прошла еще немного, поискала взглядом суматошную курицу и спохватилась, что, кажется, впервые видит эту дорожку. Сунулась в один проход, другой – и поняла, что окончательно заплутала.
Размеров поселка Тишка не представляла. Даже фамилию бабушки с дедушкой не помнила. С другой стороны, деда Прохора наверняка знают соседи: она поспрашивает и найдет свой дом.
– Эй!
Подросток лет пятнадцати стоял, прислонившись к забору, и рассматривал Тишку из‑под кепки, надвинутой на глаза. Девочка не заметила, откуда он взялся.
– Заплутала? – Он облизнул губы и отлепился от забора.
– Угу.
– Пойдем, выведу тебя.
Он сплюнул в кусты и уверенно двинулся по тропинке.
– Эй! Стой!
Парень и не подумал слушаться.
– Подожди! – Тишка, запыхавшись, догнала его. – А откуда ты знаешь, куда нужно меня вывести?
– К Савельевым.
«Савельевы!»
Больше Тишка вопросов не задавала. Послушно топала за неожиданным спасителем, радуясь, что не пришлось стучаться в чужие двери и просить помощи.
Дом, утопленный в зелени, она узнала издалека и радостно ускорила шаг. Парень толкнул входную дверь, словно бывал здесь уже не раз.
В столовой собрались взрослые. Тишка запуталась взглядом в незнакомых лицах.
– Ба! Младшее поколение!
– А что это вы такие встрепанные?
– Кушать хотите?
Тишкин проводник все эти вопросы проигнорировал. Кепку снял, ударил взрослым жестом об коленку и даже, показалось девочке, чуть ли не поклонился Прохору, сидевшему во главе стола.
– Заблудилась она, – солидным баском сказал он, кивком указывая на Тишку за своей спиной. – Шарахалась возле Загорских. Я увидел, думаю – ну, беда будет! Подобрал, привел. – И уже с другой интонацией, детско‑открытой: – Спасибо, бабушка, я проголодался до ужаса! Сейчас только руки вымою!
Бабушка закивала.
– Ай да умничка, – растроганно сказала щекастая женщина в льняных кудряшках.
Вслед ему Прохор одобрительно крикнул:
– Молодец, сообразил привести!
– Да она совсем потерялась, – донесся из‑за дверей мальчишеский голос. – Цыпленочек!
Вокруг раздались смешки. Тишка посмотрела на мать и поспешно отвела взгляд. Как‑то незаметно оказалось, что она в чем‑то виновата – то ли в том, что заблудилась возле неизвестных Загорских, то ли в том, что согласилась на помощь проводника, обернувшегося ее очередным родственником… Девочка ощущала смутную неправильность происходящего, но никак не могла уловить, в чем она заключается. И почему мальчишка скрыл, что он тоже один из внуков Прохора?
– Иди руки мой, – суховато сказал дед. – В другой раз сперва узнай, где можно ходить, а где нет. А потом уже суй нос. Горожане!
3
Вечером, лежа в постели на хрустящем, крепко накрахмаленном бабушкином белье, Тишка пыталась читать Джеральда Даррелла. Дверь в любимую книгу, где увлеченный натуралист ловил капибар и попугаев, всегда открывалась для нее в любом месте, где бы она ни находилась, и огромный, невозможно прекрасный, упоительный мир чужой жизни, которую она мечтала прожить, вставал вокруг зримее и отчетливее, чем мир реальный. Но сегодня что‑то случилось. Тишка мусолила взглядом одну‑единственную страницу, пока не поняла, что ничего не выйдет.
Она немного повалялась без дела, изучая потолок с паучьими лапами трещин. Затем выбралась из постели и босиком прошлепала в коридор.
Тук‑тук‑тук.
Быстрые шаги, недовольное Женькино лицо в дверной щели.
– Чего тебе?
– Женя, скажи, пожалуйста, а кто такие Загорские? – очень вежливо спросила Тишка, зябко переступая босыми ногами.
Та пожала плечами:
– Придурки местные. Дальше что?
– Хотела узнать, где они живут.
– Зачем тебе? Фанатеешь от дебилов?
– Чтобы никогда с ними не встречаться, – логично объяснила Тишка.
– Ты и не встретишься. Их дом на другом конце поселка. Держись подальше от пруда, и все нормально будет. Ясно?
Тишка коротко сказала, что ясно, и отступила назад.
День выдался длинный, наполненный событиями, о которых она не знала, что и думать. Но в одном девочка была уверена: к пруду она сегодня и близко не подходила. Ее проводник солгал.
Она медленно побрела к своей комнате, но на полпути остановилась. Вокруг темно, за маленьким окошком в конце коридора шумит и раскачивается дерево. Снизу, из столовой, слышны приглушенные голоса взрослых.
А в мансарде кто‑то ходит.
Тишка задрала голову. Прямо над ней раздавался монотонный скрип. Скрип‑скрип. Скрип‑скрип. И сквозь этот звук отчетливо донесся тихий плач.
Плакал ребенок.
Тишка замерла. Шаги тоже затихли, а плач еще повисел немного в воздухе – и оборвался.
Девочка вскарабкалась по узкой лестнице в мансарду, остановилась перед дверью, перевела дыхание. Толкнула дверь, но та вполне предсказуемо не отворилась. Тишка прильнула к ней ухом, однако изнутри больше не слышалось ни звука. Но ведь кто‑то же там есть!
Женька при виде вернувшейся Тишки скорчила такое зверское лицо, что только чувство долга удержало девочку на месте.
– Там, наверху, кто‑то… за дверью! – сбивчиво поведала она. – Плачет! Я сама слышала! Надо позвать, чтобы посмотрели…
По правде говоря, Тишке одной страшновато было обращаться к старшим. Кажется, мама рассердилась после ее сегодняшней короткой прогулки.
– Ты глупая? – флегматично поинтересовалась Женя. – Вероника спит. Лелик с Пашкой тоже. Взрослые бухают. Иди отсюда!
И попыталась захлопнуть дверь.
Но Тишка проворно сунула ногу в щель:
– А других детей в доме нет?
Женькины брови полезли наверх.
– Других детей? – она задумалась. – Ладно, я тебе скажу, только это огромная тайна. Наклонись!
Тишка подалась к ней. Женька приблизила губы к ее уху и отчетливо проговорила:
– Живых – нет.
Глава 3
2015 год
1
Янина Тишко
Вы знаете, что такое анпогаки? Это вяленая хурма очень высокого качества. Осенью особый сладкий сорт подвешивают на веревочках, время от времени макают в крепкий алкоголь и снова держат на свежем ветерке, а чтобы процесс завяливания шел равномерно, регулярно массируют.
Когда я думаю о том, что где‑то есть хурма, которой нежно мнут бока, проветривают ее на сквозняке, а после купают в выдержанном коньяке, мне становится смешно. Я тоже хочу быть хурмой. Согласна даже на то, чтобы меня по завершении этого волшебного процесса съели вприкуску с чаем.
За окном поезда замелькали ржавые коробочки гаражей. Я уткнулась носом в стекло и стала смотреть, как проносится перед глазами осеннее Подмосковье.
После яркого, как фейерверк, сентября пришел неожиданно болезненный, бескровный октябрь. Странный октябрь без сияющего золота лип и триумфального кленового багрянца, анемичный октябрь с бледными листьями и землистой травой. Синоптики пугали заморозками со дня на день и грозили морозной зимой. Пусть, пусть грянет свирепая зима, и вьюги пройдутся по городу, хозяйскими метлами вычищая серость и грязь, и ветер из осеннего нытика и меланхолика превратится в мрачного бородатого сказочника. Слышишь недобрый вой в трубах? Это сквозняки наперебой рассказывают страшные истории.
Комментариев нет