Еще одна утрата, ответственность за которую она тоже возлагала на плечи Корцы.
Батория провела тыльной стороной ладони по гладкой щеке капрала. Он был еще молод для того, чтобы отращивать бороду. Однако, несмотря на ужас, который был в его глазах, она заметила в них и слабые искорки открытого неповиновения.
Батория вздохнула.
Похоже, он еще надеется оказать сопротивление.
Она, отклонившись назад, подняла руку, как бы отгоняя прочь возникшее в ней желание.
Фас.
Эта пара – Батория назвала их Хунор и Магор в честь двух героев венгерской мифологии – была почти всегда рядом с нею, навсегда предана ей. Не видя их, она почувствовала, что они зашевелились в темноте, позади нее, где их кормили. Батория протянула ладонь – и сразу же почувствовала на ней горячий язык, мохнатую морду и услышала низкое урчание, подобное раскату грома, донесшегося из‑за горизонта.
Батория опустила ладонь, всю мокрую от крови.
– Они еще голодные, – пояснила она, зная, что это правда, и чувствуя, как эхо охватившего их желания отдается внутри нее.
Глаза солдата расширились; он весь напрягся, не в силах представить себе то невообразимое, что ожидало его. Ужас, охвативший его при виде того, что стояло позади нее, погасил в его глазах все даже самые слабые искорки неповиновения.
Батория склонилась к нему совсем близко. Чувствуя его горячее дыхание, почти ощущая испытываемые им муки, приблизив губы к его уху, она зашептала:
– Скажи мне – пусть сначала будет простой вопрос, – кто эта женщина там внизу?
Но прежде, чем капрал смог ответить, ночь за ее спиной взорвалась. Свет, звук и жар изверглись из вершины Масады, сотрясая землю, превращая ночь в день. Языки пламени взметнулись из трещины, превратив все вокруг в жуткую смесь дыма и выброшенной из недр земли и закрыв все то, что Бог открыл для обозрения всего лишь несколько часов назад. А Батория намеревалась опустить вниз всю гору, дабы скрыть свои следы.
Этот взрыв вновь принес ей умиротворение и покой.
Батория посмотрела на капрала.
Она все еще ждала ответа.
Глава 10
26 октября, 17 часов 14 минут по местному времени
Масада, Израиль
Жар, горячий, как дыхание дракона, обжег спину Руна. Он представил себе пелену огня, перекатывающуюся через закрытый темный саркофаг. Но именно звук тревожил его сильнее всего. Он боялся, что эта сметающая все ударная волна могла расколоть его череп, вызвать обильное кровотечение из ушей и осквернить это считающееся священным пространство. За пределами усыпальницы, в которой они находились, камни дождем осыпались на пол у входа. В отличие от первого взрыва, который закупорил расселину сверху, этот, второй, старался разрушить само помещение.
И таким образом отрезать их от мира.
Когда огонь и неистовый грохот стихли и сменились глухим скрежетом, Рун изо всех сил схватился за стенки саркофага, высеченные из известкового камня. Получится так, будто он умер в саркофаге – попав в западню точно так же, как однажды в этой каменной западне закрыли другого человека. Что касается его самого, он был бы рад такому исходу. Но эта женщина и солдат не заслужили такой доли.
После первого взрыва Корце удалось силой заставить их укрыться внутри этого каменного гроба. Понимая, что древняя усыпальница может стать для них единственным убежищем, он напряг все силы и с помощью солдата накрыл их сверху каменной плитой. Если они выжили, он не знал, как сможет объяснить им, откуда у него такая сила. Кодекс, по которому он жил, требовал от него скорее дать им умереть, чем ответить на подобные вопросы.
Но Рун не мог позволить им умереть. И теперь они лежали, плотно прижавшись друг к другу, в кромешной темноте. Корца пробовал молиться, но то, что он чувствовал, по‑прежнему переполняло его. Он чувствовал запах вина, которым сам когда‑то наполнял это вместилище; чувствовал металлический запах крови, пропитавшей лохмотья, в которые превратилась его одежда; чувствовал запах дыма от сгоревшей бумаги и мела – компонентов использованной взрывчатки.
Ни один из этих запахов не перебивал простого аромата лаванды, которой пахли ее волосы.
Биение ее сердца, быстрое, как взмахи крылышек лесного жаворонка, отзывалось в его груди. Тепло ее трепещущего тела согревало все его тело. После Элисабеты он никогда так близко не соприкасался с женщиной. Он довольствовался малым – Эрин отвернулась от него, уткнувшись лицом в грудь солдата.
Корца считал удары ее сердца и в этом ритме обрел покой, о котором можно только молить Бога. Это продолжалось до той минуты, пока наконец тишина снова не вернулась в их сознание и в мир, лежащий за стенами их маленькой усыпальницы.
Эрин зашевелилась, но он, дотронувшись до ее плеча, попросил лежать спокойно. Он хотел подождать подольше, чтобы быть полностью уверенным, что помещение вновь не начнет трясти, когда они попытаются сдвинуть крышку саркофага. И лишь тогда, когда Корца будет знать, что они наверняка не будут погребены под новым камнепадом, он сможет решиться поднять крышку.
Ее дыхание замедлилось, сердце забилось спокойнее. Да и солдат тоже успокоился.
Наконец Рун уперся коленями в нижнюю часть каменного вместилища и надавил плечом на крышку. Та со скрипом двинулась вбок. Встав и немного передвинувшись, он снова налег на крышку. Массивная плита отодвинулась, образуя щель шириной в ладонь, потом в две ладони.
Наконец она наклонилась и с грохотом упала на пол. Узники были свободны, хотя Рун опасался, что они всего лишь поменяли тесную камеру на более свободную. Но храм, по крайней мере, устоял. Люди, которые пробили в камне это потайное помещение, укрепили его стены, чтобы те могли выстоять в любой ситуации, в которой может оказаться гора.
Корца поднялся на ноги и помог Эрин и Джордану выбраться из саркофага. Одна осветительная шашка уцелела при обвале и сейчас освещала помещение тусклым светом. Сощурившись, Рун сквозь пелену обжигающей пыли посмотрел на дверной проем, ведущий в усыпальницу.
Его больше не было. Земля и горная порода засыпали его от пола до потолка.
Оба его компаньона кашляли, прикрывая лицо частями одежды и фильтруя через них воздух. Долго им так не выдержать.
Солдат щелкнул выключателем фонаря и направил его луч на дверной проем. Встретившись глазами с Руном, он отступил на шаг; его и без того мрачное лицо стало подозрительным и настороженным.
Женщина провела лучом второго фонаря вокруг, осматривая разрушения в усыпальнице. Толстый слой пыли лежал на всем; мертвые тела, казавшиеся статуями, засыпанными порошком, напоминали о недавней резне.
Но под разбитыми кусками тяжелой каменной крышки саркофага не скрывалось ничего. Свет ее фонаря надолго задержался в этом месте. Множество пылинок, плавающих в световом луче, не могли запорошить правду о том невероятном, совершенном им деле: о том, как он поднял, а потом отодвинул этот камень, чтобы освободить их.
Комментариев нет