Месяца два назад Монах неожиданно вызвал его на «свидание».
Обставлено всё было, как всегда, тщательно. Вначале он позвонил и сообщил, где взять машину, а когда Белов подъехал на ней в условленное место на Выборгском шоссе, Кушнарёв просто пересел к нему из своего бронированного лимузина. Даже самые надёжные и проверенные охранники не должны были видеть лица или слышать голос Белова.
Отъехав метров на триста, они вышли из автомобиля и углубились в перелесок.
Весенний воздух был густо напоен запахами и ароматами, знакомыми с дачного детства, но забываемыми в городской, взрослой жизни. Пахло сыростью и грибами, прелой листвой и зимней свежестью ещё не растаявшего, обильно лежащего в низинах и оврагах грязно-серого, обречённо-ноздреватого снега.
— Скажи, пожалуйста, — спросил Монах, непроизвольно взглянув в ту сторону, где осталась машина, — это правда, что в твоей конторе существует особый отдел, специализирующийся на экстрасенсорике, необъяснимых явлениях и прочей мутате?
— Вообще подразделение такое есть.
— А в частности?
— Туда очень затруднён доступ. Нужна серьёзная мотивация, обоснование необходимости… Так что, раз обратившись, сразу попадаешь «под колпак». Кроме того, неизвестно, что эти «сенсы» нароют — там ведь держат специалистов, как ты понимаешь, серьёзных. Мне как-то одного показали: под его взглядом — как под рентгеном. Короче, очень неуютно себя чувствуешь. И уйти оттуда — даже после одноразовой консультации — не проще, чем войти. Во всяком случае, втихаря, без объяснительной «канцелярии» — не получится. Поэтому лучше бы и не соваться.
— Не соваться, — эхом повторил Монах. — А, скажем так, в частном порядке? Я имею в виду хотя бы домашний адрес. Живут же эти ребята где-то?
— Это исключено.
— Исключено? — Монах хмуро взглянул на него и скривил губы. — Придётся что-то «включить». Уж не обессудь, Феликс ты мой, — ситуация вынуждает.
— А что случилось?
— Случилось. Необходимо найти — притом, в темпе вальса — одного субчика. И без помощи этих ребят здесь не обойтись, потому что он сам — из таковских…
Из рассказанного Монахом получалась какая-то бредовая, не укладывающаяся в сознании картина. Выходило, что он с кем-то о чём-то не договорился, и вот теперь «кто-то» — этот или другой такой же, тайный и невидимый — спокойно, как мух дихлофосом, убирает его людей. Причём, изюминка заключалась в том, что, по выражению Монаха, ему для этого «не требовалось даже рогатки». Как он это делал, при помощи какого колдовства — неизвестно. Однако результат впечатлял: поминки сменялись очередными похоронами с бесстыдной откровенностью и пугающей частотой.
— Не знаю, — пожал плечами Белов, — я пока не вижу даже одного возможного хода. «Иди туда — не знаю, куда, ищи того — не знаю, кого.» Ерунда какая-то!
— Не можешь пробраться в этот вертеп при своей конторе — найди мне спеца на стороне.
— Нужна хоть какая-то информация! Без неё ни один «спец» ничего сделать не сможет.
— Ты мне его, спеца этого, найди вначале.
Именно после той их апрельской встречи и родился у Белова его захватывающе-перспективный, почти безумный замысел. Он порядком устал от Монаха, вынужденная «дружба» с которым тяготила его с самого первого дня. И не воспользоваться подобным подарком судьбы, чтобы освободиться наконец от ненавистного друга, он, конечно, не мог. Тем более что требовалось для этого всего ничего — запастись ненадолго терпением.
Но избавиться от Монаха — даже не полдела! Главное теперь — найти уникума, с такой лёгкостью расправившегося едва ли не с самым сильным и опасным преступным королём сегодняшней России. Найти, чтобы использовать его экстраординарные способности с максимальным КПД в дальнейшем, в условиях полной самостоятельности и независимости.
И вот, эта его выстраданная, заветная, такая стройная и многообещающая комбинация рухнула в одночасье. Вместо долгожданного освобождения гибель Монаха несла с собой новую, не менее страшную зависимость от преступника более молодого, сильного и превосходящего того если не по уму, то в коварстве — определённо. Старая альтернатива — подчиниться или умереть — не утратила своей актуальности (во всяком случае, для Белова) и после ухода Монаха!
* * *
— А где он? — глупо озираясь по сторонам, спросил удивлённый Барон, едва Белый нырнул на заднее сиденье.
Пётр Ильич ответил не сразу. Устроившись поудобнее, он устало взглянул на верного друга в зеркало и, помолчав и как бы собравшись с силами, почти серьёзно произнёс:
— А он просил меня попрощаться с тобой от его имени. И извиниться, что вынужден уйти по-английски.
Барон не уловил ехидства и продолжал недоумевать, заводя машину:
— Уж не знаю, по-английски он ушёл или ещё как, но из этого дома не выходил.
— Из подъезда, — Белый откинулся на спинку и прикрыл глаза, — может быть, но не из дома. Старые питерские квартиры тем и ценны, друг мой Санчо, что в них имеется кроме парадного ещё и чёрный ход. Ехай уже!
Барон включил поворотник и медленно тронулся с места.
— Скажи, пожалуйста, — спросил Белый несколько минут спустя, всё так же полулежа и не открывая глаз, — как это ты допёр замести бедолагу?[45]
— Да просто подумал: пусть будет всё, как всегда. Почему нет? Хрен его знает, чё у него в башке.
— Понятно, короче — на всякий случай, как та монашка.
— Какая монашка?
— Которая со словами: «Бережёного Бог бережёт!» презерватив на свечку натягивала. — Он тяжело вздохнул. — Надеюсь, ты понимаешь, что твоё молчание теперь — это вопрос жизни и смерти, причём не только для тебя?
— Само собой.
«Мне б твою уверенность, дятел! — подумал Белый. — Да… Ты был хороший малый, но дурак!»
— Видишь ли, друже, — проговорил он вслух, — я очень хочу, чтобы ты понял меня правильно и не держал зла.
Барон откровенно опешил:
— Что ты, Белый!..
— То, что устраивало нас вчера, — «не слыша» его, продолжил Пётр Ильич, — сегодня, увы, не катит. И для игры, которую мы сейчас начинаем, а точнее — начали, такое поведение не подходит. Вольно или невольно, ты превращаешь высокую трагедию в дешёвый фарс. А это совершенно недопустимо, уж извини, старина, поскольку роняет моё реноме.
Он замолчал и, казалось, задремал. Барон же — из всего монолога уразумевший лишь то, что он, похоже, всё-таки, лажанулся с этим фээсбэшником — вёл машину почти недыша, изредка благоговейно поглядывая в зеркало на своего умного соратника и «командира».
Они уже выезжали из города, миновав Приморский пост гаишников, когда Барон обнаружил, что Белый вовсе не спит, а пристально смотрит на него из-под полуприкрытых век. Ему даже стало как-то не по себе.
— А я думал, ты закемарил, — попытался он улыбнуться.
— Так говоришь, — Белый никак не отреагировал на его реплику, — змеёныша можно гнать?
Комментариев нет