Миша – Анжелика побледнел так, что его лицо, покрытое сантиметровым слоем грима, стало похоже на белую маску с красными пятнами.
– Э… Андрей Сергеевич, – в ужасе забормотал он, – но я того… слов не знаю… и ваще… петь‑то не могу, вот пляшу хорошо, а с песнями беда…
– Эка печаль, – не сдался Максимов, выталкивая несчастного трансвестита на подмостки, где балет лихо отплясывал джигу, – Аська, можно подумать, поет! Рот разевай и двигайся, остальное пучком будет. Ты мне поможешь, я тебе!
В полной панике Миша попытался притормозить каблуками огромных сверкающих босоножек, но сильный Максимов легко сломил сопротивление. В мгновение ока он вылетел на сцену, таща за собой существо в парчовой юбчонке.
– У‑у‑у, – завопил зал.
Я разинув рот наблюдала за происходящим из‑за кулис.
– Моя любовь всегда с тобой, – понеслось из огромных динамиков…
Очевидно, Миша обладал определенными актерскими задатками, потому что он взял микрофон и стал усиленно двигать губами.
«Она меня повсюду греет», – полетел над залом чистый женский голос.
Я усмехнулась. Хороший текст, однако. Интересно, в каких местах особенно сильно согревает амур?
Максимов вытянул вперед левую руку, Миша кинулся к нему и замер. Секунду, пока над залом гремела только музыка, парочка с выражением невероятной нежности глядела друг на друга. Затем, обнявшись, певцы принялись кружиться, их голоса, сладко‑мармеладные, липкие, словно бумажка для ловли мух, опутывали присутствующих.
– И никогда ни ты, ни я жить не сумеем без себя, ты – это я, а я – это ты, и в жизни нашей есть место мечты, одной мечты, где я и ты…
У меня защипало в носу. Господи, как красиво‑то! Вот это любовь! Ей‑богу, позавидовать можно! Такие молодые, счастливые…
Продолжая нежно сжимать друг друга в объятиях, «Ромео» и «Джульетта» докрутились до кулис. Я едва сдерживала рыдания, глядя на возвышенно‑счастливое выражение лиц парочки. Зал принялся орать от восторга.
Андрей и Миша влетели за сцену.
– Фу, – скривился Максимов, – что за пакостью ты облился! Меня чуть не стошнило! Несет, словно из мусорного бачка, сладкой гнилью!
Я опять разинула рот. Господи, куда же подевалась любовь? На лице певца сейчас было выражение брезгливости, смешанной с недоумением. – Так дезодорантом, – робко ответил трансвестит.
– Имей в виду, Паша… – грозно начал Максимов.
– Я Миша, – осторожно поправил звезду юноша.
– Однофигственно, – отмахнулся Максимов, – так вот, немедленно смени брызгалку, иначе меня в следующий раз стошнит!
– Следующий раз, – эхом повторил Миша, – вы мне предлагаете у вас работать?
– А ты не понял? – скривился Максимов. – Эй, кто‑нибудь, поправьте мне грим, живо! Именно со мной, или не хочешь?
– Я… о… да, да, да! – заорал Миша.
Певец усмехнулся:
– Пошли, козлы орут!
– Ма‑кси‑мов! Ма‑кси‑мов! – скандировала публика.
Андрей схватил Мишу за руку, парочка побежала на сцену. Я только диву давалась метаморфозе, произошедшей с обоими. Максимов лучился любовью, у Миши с лица пропало выражение описавшегося котенка, в его глазах светилось безграничное счастье.
– Вот так люди карьеру за пять минут делают, – послышался чей‑то издевательский голос. – Жил себе Мишка никому не известный, тряс резиновым бюстом, потом оказался в нужный час под рукой у барина – и все, он суперстар!
Я скосила глаза влево и увидела цинично ухмыляющуюся Ирину. Она подмигнула мне.
– Исторический момент. Из Андрюшки, конечно, певец как из табуретки зеркало, но он мальчик благодарный, теперь Мишутка в шоколаде. Да, вот оно счастье‑то! Впрочем, Андрюша давно подумывал о смене имиджа, просек, наш котик, что песенка про то, как мальчик девочку любил, несовременно звучит. Вот два мальчишечки – это интересней…
– Вечно ты гадости говоришь, – зло оборвала Ирину Глафира, – и пишешь один понос!
– Только правду, мой котик! – пропела Ира. – Нравится вам это или нет, пишу лишь одну страшную истину и никогда не лгу.
– Как бы не так, – покраснела Глафира, – брехло!
– Я? – вскинула брови Ирина.
– Ты!
– Я ни одного слова лжи не опубликовала!
– Ха! Написала, что я силикон вставила!
– Так ведь это правда.
– Нет!
– А вот и да!
– Нет!!!
– Смешно, право! Хочешь, фамилию врача назову? – усмехнулась Ирина.
– Стерва! – заорала Глафира, бросаясь на собеседницу.
– Дура! – завопила Ира, отпрыгивая в сторону. – Свин, держи свою лжеалкоголичку!
– Ты о чем? – напрягся продюсер.
– Да знаю я все, – отмахнулась Ирина, – читайте «Шоу».
С этими словами она быстро ушла.
Свин и Глафира переглянулись.
– Откуда она узнала? – мрачно спросил продюсер.
– Понятия не имею! – взвизгнула певичка.
– Найду, кто продал, и урою, – пообещал Свин.
Я стала покрываться потом, шагнула в сторону, вновь наступила на ногу одному из трансвеститов и спросила:
– Эта Ирина кто?
– Кротова? – уточнил размалеванный парень. – Ужас, летящий на крыльях ночи, репортер газеты «Шоу», про нас пишет. Такое нарывает! Ее тут половина народа пристрелить хочет. Ирочка может в один миг с грязью смешать, она вечно за кулисами толчется, по зернышку дерьмо клюет.
Недолго думая, я побежала за журналисткой.
– Ира, погодите!
Кротова оглянулась:
– Чего тебе?
Я подбежала к ней:
– Пожалуйста, не пишите ничего про Глафиру.
– С какой стати?
– Очень прошу, ну, про коньяк.
– Да? А что с коньяком?
– Я случайно сболтнула про то, что она его выливает.
– Слово – не воробей!
– Умоляю вас, меня уволят.
– И хорошо, найдешь другое место.
– Никогда.
– Не рыдай, – хмыкнула журналистка, – рано или поздно все равно бы это узнали.
– Я окажусь на улице!
– Сейчас тепло, не замерзнешь!
– Мне некуда идти.
– Я слышала уже сказочку про деревню в Тюменской области, – скривилась Ира, – дурее ничего не придумала? У тебя московский говор.
Меня охватило отчаяние.
– Послушай, пожалуйста!
– Ну, говори, – смилостивилась Ирина.
Когда мой сбивчивый рассказ иссяк, журналистка покачала головой:
– Хорошо, твоя история впечатляет. И знаешь почему? Я узнала тебя сразу! А ты меня нет. Сначала я подумала, что ты прикидываешься, изображаешь неизвестно кого. Но потом растерялась, больно здорово ты актерствовала. Стала присматриваться и сомневаться: она – не она. Вроде одно лицо, с другой стороны, меня не признала, а ведь я твоя родня.
– Родня, – подскочила я, – в каком смысле?
– В прямом, – одними губами улыбнулась Ирина.
– Ты знаешь, кто я?
– Естественно.
– Господи, скажи!!!
– Это долгий разговор, не здесь же его вести!
– А где?
– Приезжай послезавтра ко мне.
– Адрес, скажи скорей адрес!
Ирина покачала головой:
– Если ты играешь, то делаешь это гениально, прими мои поздравления, зря я тебя курицей считала. Если на самом деле потеряла память, то положение ужасное, хотя это понять можно, после всех несчастий…
– Эй, Танька, – заорал один из подтанцовки Глафиры, показываясь в коридоре, – несись на реактивной тяге, Глашка бесится, нам на другой концерт ехать пора!
– Значит, так, – быстро закончила Ирина, – я сегодня в Питер уезжаю, вот тебе телефон, звони послезавтра, встретимся, и я все расскажу!
Комментариев нет