Да и обретенной ли?
Ведь дева ни сном, ни духом не ведает, кто она для него. Больше того! Она так и не поняла, кто он.
Эта мысль вызвала у Владыки ироничный смешок.
Надо же, приняла его за обычного парня. Но испугалась до дрожи в коленках, едва поняла, что он дарг.
Кресло жалобно скрипнуло, когда он поднялся. Дракона тянуло к окну, и Роннар не стал сопротивляться. Ему хотелось еще раз увидеть девушку, дать глазам насытиться ее видом, вдохнуть ее запах, услышать голос. Почувствовать кожей ее кожу, прижаться телом к ее хрупкому телу…
Он не успел продолжить эту мысль, охваченный удивлением и внезапной тревогой.
Его альхайра стояла у фонтана с поникшим видом, опустив плечи, как провинившийся ребенок. Другие девушки по очереди подходили к ней, быстро, будто чего‑то боясь, целовали в обе щеки, слегка касаясь губами кожи, и отходили. Одна из них, самая высокая и, по виду, самая старшая, стояла отдельно, сложив руки на плоской груди, которой не смогли придать объем даже рюши. И наблюдала за этой картиной, выразительно приподняв темную бровь.
Только теперь Роннар заметил, что все девушки, кроме самой альхайры – шатенки. Кто‑то немного темнее, кто‑то – светлее других, но лишь та, которую выбрал его дракон, оказалась блондинкой. Такой светлой, что ресницы и брови напоминали мазки серебристой краски на ее фарфоровом личике. Да и кожа у остальных была другого оттенка – оливковой, впрочем, как и у большинства уроженцев Этрурии.
Он невольно припомнил короля Фабиана, с которым однажды виделся лично. Еще семь лет назад, на собственной свадьбе. Тогда на пышное пиршество в Кортарен – столицу Ламаррии – съехались сюзерены двадцати государств.
Король Этрурии представлял собой истинный образец мужчины‑южанина: смуглая кожа, ореховые глаза, узкий, орлиный нос. Его темные, коротко стриженые волосы сильно курчавились, завивались в барашки. И кто‑то шепнул, что в Этрурии подобная внешность – обычное дело, а вот блондины там очень редки. Более того, блондинов в Этрурии недолюбливают, считают, что это лесные кельфи меняют детей…
Но вот с поцелуями было покончено. Блондинка нехотя развернулась и побрела в сторону башни, той самой, где выделили покои императорским невестам. Вслед за ней ковыляла пухленькая смуглянка в чепчике горничной.
И только тогда Роннар наконец осознал. Сцена под окном была ничем иным, как прощанием.
***
В гостиной никого не было.
Ленси и не ждала, что кто‑то останется ее провожать. Знала, что Лидия всех сестер увела смотреть на фонтаны. Она сама была с ними, пока не прибежала камеристка и не сообщила, что весь багаж упакован на совесть, а дорожное платье поджидает хозяйку. Там, в саду, девушки коротко попрощались. Под недовольным взглядом старшей сестры подошли по очереди, легко клюнули младшую в обе щеки. Не принято у принцесс выражать свои чувства.
Лидия тоже подошла. Надменная, чопорная, величавая – ну истинная императрица! С высоты своего роста благословила поцелуем, едва заметно коснувшись губами макушки. И все. Ленси побрела назад в башню, собираться в дорогу.
Экипаж, запряженный парой гнедых, прибыл в назначенное время. Она увидела его из окна комнаты, которая всего на одну ночь стала ей спальней.
На дверцах кареты сиял герб Ламаррии – дракон, вставший на дыбы и расправивший крылья. За его спиной сходились десять мечей – символы десяти кланов.
На запятках сидел холеный лакей в ливрее болотного цвета с серебряным позументом. Гладко выбритый, напомаженный, с темными волосами, зачесанными в низкий хвост.
Он спрыгнул с запяток, едва карета остановилась, и важно прошествовал к крыльцу, на котором скучала молоденькая краснощекая камеристка в окружении саквояжей и баулов.
Теребя пальцами кружевные манжеты дорожного платья, Валенсия глубоко вздохнула.
Вот и все. Каникулы закончились. Хотя, конечно, вряд ли можно назвать каникулами эти три дня, из которых два ушло на дорогу.
Для всех живущих за границами империи, Ламаррия всегда была загадочной страной, неизведанной, полной тайн. И Ленси страстно хотелось узнать эти тайны, хотя бы немного приоткрыть завесу над ними. Ей хотелось увидеть инкардов, о которых она столько читала – ездовых ящеров, которые водились только в Драконьей империи. Увидеть полет анкров – тех самых инкардов, только крылатых, и подчиняющихся лишь ментальным приказам своих владельцев. А может, и самой оседлать крылатого исполина…
Ей хотелось увидеть имперский монорельс, прокатиться на пароплаве по Иллиниоре – главной судоходной реке страны и, конечно же, еще не раз подняться в воздух на дирижабле.
Впрочем, последнее она сможет совершить уже сегодня. Жаль только, в прошлый раз она так ничего и не смогла рассмотреть из его застекленных окошек, кроме пелены облаков. Но того, что успела увидеть, оказалось вполне достаточно, чтобы наполнить ее душу восторгом и благоговением.
Она видела, как расступаются облака, открывая огромную, простирающуюся во все стороны Сумеречную Гряду, как на глазах вырастает Ирригенский замок – вотчина Алмазных драконов, родовое гнездо императора. Сверху он напоминал драгоценную каплю, застывшую на уступе скалы. В каждом шпиле его, в каждой стене, в каждой башне, как в гранях бриллианта, играло солнце.
Она видела, как приближается посадочная площадка – чистая, выложенная серыми плитами. Как по ней к дирижаблю бегут незнакомые люди, такие крошечные с высоты, ловят канаты‑якоря, сброшенные им сверху, швартуют воздушный корабль.
Это было прекрасно.
Здесь, в Ламаррии, все было прекрасным. Даже эта комната, такая простая и в то же время изысканная на вид. Она казалась куда уютнее тех покоев, что были отведены младшей принцессе в королевском дворце.
Дверь комнаты легко приоткрылась, отвлекая внимание. Валенсия напряглась, ожидая услышать очередную шпильку от Лидии, но тут же облегченно улыбнулась. Дельфина тихо встала у нее за спиной, обняла за плечи и положила острый подбородок на плечо, глядя вместе с младшей сестрой на замерший у крыльца экипаж.
Ленси благодарно пожала ее тонкие пальцы.
– Не печалься, – голос сестры был полон тепла. – После Бала мы все вернемся.
– Ну, кроме одной, – улыбнулась Валенсия.
– Я даже не сомневаюсь, кто здесь останется.
Они переглянулись и, не выдержав, рассмеялись.
Ну, конечно же, с тех пор, как отец сообщил о договоре с Владыкой, Лидия спит и видит себя императрицей. И кто знает, возможно, все эти годы она отказывала женихам лишь потому, что надеялась получить такой шанс?
Да и было еще кое‑что. В Этрурии не приветствовалось, чтобы младшие женились или замуж выходили в обход старших братьев и сестер.
– Ох, пусть Владыка оставит эту язву себе, – смеясь, подмигнула Дельфина. – Мы все вздохнем с облегчением!
– И Сильвия наконец‑то сможет заручиться с наследником Шандариата. Он еще два года назад прислал ей свой портрет.
Комментариев нет