Свет, который мы потеряли

– В Хогане, – отозвалась я. – Люси, да.

– Рад познакомиться, Люси. А меня – Габриель.

Ты протянул руку. Посреди суматохи я пожала ее и снизу вверх заглянула тебе в лицо. На твоих щеках снова появились ямочки. Голубые глаза сияли. Тогда я в первый раз и подумала: «Как он прекрасен!»

Потом мы оказались в твоей комнате и вместе с твоими товарищами – Адамом, Скоттом и Джастином – стали смотреть телевизор. На экране люди бросались вниз из окон зданий, от почерневшей груды обломков к небу поднимался дым, и башни рушились одна за другой. Масштаб разрушений ошеломил нас. Мы, не отрываясь, смотрели на картинки, мелькающие на экране, и не могли понять: неужели все это происходит на самом деле? В голове не укладывалось, что подобное случилось в нашем городе, всего в каких‑нибудь семи милях от нас, что гибнут люди… В моей голове – уж точно. Казалось, я смотрю фантастический фильм.

Мобильники не работали. Ты позвонил по общему телефону в Аризону маме и сказал, что с тобой все в порядке. Я тоже позвонила родителям в Коннектикут, и они потребовали, чтобы я немедленно ехала домой. Дочь их знакомых работала во Всемирном торговом центре, и от нее до сих пор не было известий. И у других знакомых близкий родственник собирался на деловой завтрак в ресторане «Окна мира».

– Чем дальше от Манхэттена, тем безопасней, – сказал отец. – А что, если там сибирская язва? Или еще какое биологическое оружие? Нервнопаралитический газ какой‑нибудь.

Я ответила, что метро не работает. И, скорее всего, поезда тоже не ходят.

– Я за тобой приеду. Сейчас же сяду в машину и приеду.

– Да что со мной может случиться? У меня тут полно друзей. И у нас все тихо‑спокойно. Я буду звонить.

Происходящее все еще казалось сном.

– А знаешь, – начал Скотт, когда я повесила трубку, – я бы на месте этих террористов сбросил на нас бомбу.

– Чокнулся? – спросил Адам.

Он ждал звонка от своего дяди, который работал в Полицейском управлении Нью‑Йорка.

– Ну, если подходить к вопросу с научной точки зрения… – продолжил Скотт, но так и не закончил.

– Заткнись! – перебил его Джастин. – Я серьезно, Скотт. Нашел время философствовать.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала я, ведь я тебя еще почти не знала, а твоих друзей и подавно. – Девчонки из комнаты, наверное, уже волнуются, куда я пропала.

– А ты им позвони, – предложил ты, снова передавая мне телефон. – Скажи, что сейчас полезешь на крышу Венской общаги. Скажи, пусть приходят, если хотят.

– Куда‑куда полезу?

– Со мной, не бойся.

Ты рассеянно провел пальцами по моей косичке. Движение получилось столь интимное… Так бывает, когда между двумя людьми исчезают все преграды и можно без спроса сунуть вилку в чужую тарелку. И я вдруг почувствовала, что мы с тобой крепко связаны, словно рука твоя на моей косе значит нечто большее, чем просто пять праздных, нервных пальцев.

Эту минуту я вспоминала и через много лет, когда решилась пожертвовать своими волосами и парикмахерша торжественно вручила мне уложенную в пластиковый пакет каштановую косу, которая казалась еще темнее, чем обычно. Ты был далеко, но у меня возникло чувство, будто я предала тебя, будто перерезала связующую нас с тобой нить. Но тогда, в тот день, прикоснувшись к моим волосам, ты и сам понял смысл своего жеста, и рука твоя опустилась на колено. Ты снова улыбнулся, но на этот раз глаза твои были серьезными.

– Хорошо, – пожала я плечами.

Мне казалось, что мир трещит по швам, что мы шагнули в расколотое зеркало, а за ним рухнули все стены, раскололись на куски, и ничего невозможно понять, ничто не имеет смысла, и мы совершенно беззащитны. И незачем говорить «нет».

Глава 3

Мы зашли в лифт и поехали на одиннадцатый этаж, а там, в конце коридора, ты распахнул окно.

– Один чувак на втором курсе показал мне это местечко, – сказал ты. – Потрясающий вид на Нью‑Йорк, такого нигде не увидишь.

Через окно мы выбрались на крышу, и у меня перехватило дыхание. Над южной оконечностью Манхэттена поднимались густые клубы дыма. Все небо обволакивала серая пелена, город был засыпан пеплом.

– Господи, – проговорила я.

Глаза застилали слезы. Я представила себе, что еще совсем недавно там творилось. На месте высоких башен зияла пустота. Меня как током ударило.

– Там же были люди…

Ты взял меня за руку.

Мы стояли, во все глаза смотрели на последствия катастрофы, и по нашим щекам стекали слезы; как долго это продолжалось, не знаю. На крыше с нами, наверное, были и другие люди, но я не могу вспомнить, кто именно. Помню только тебя. И еще дым. Он словно прожигал меня насквозь.

– И что же теперь? – наконец прошептала я, понимая всю грандиозность катастрофы. – Что будет дальше?

Ты посмотрел на меня, и наши глаза, все еще мокрые от слез, не могли оторваться друг от друга, они словно притягивались некоей магнетической силой. В такие минуты напрочь забываешь обо всем, что тебя окружает. Твоя рука обняла мою талию, я приподнялась на цыпочки и потянулась к твоим раскрытым губам. Мы крепко прижались друг к другу, словно это могло защитить нас от всего, что ждет впереди. Словно другого способа избежать опасности, кроме как впиться губами в губы, не было. В миг, когда ты прижался ко мне всем телом, я сразу ощутила себя в безопасности, окруженной, укутанной объятием твоих сильных и теплых рук. Я чувствовала, как дрожат твои мышцы, пальцы мои утонули в твоей шевелюре. Ты намотал мою косу на руку, легонько потянул, и я слегка запрокинула голову. И тут я совсем позабыла об окружающем мире. В эту минуту для меня существовал только ты.

Многие годы меня не покидало чувство вины. За то, что мы с тобой в первый раз целовались, когда город пылал, за то, что в такую минуту позволила себе раствориться в тебе. Потом я узнала, что не мы одни были такие. Многие мне шептали на ушко, что в тот день занимались любовью. Зачинали ребенка. Совершали помолвку. Признавались в любви. Есть все‑таки в смерти нечто пробуждающее в людях острое желание жить. В тот день мы хотели жить, и я никого не виню за это. Никого.

Мы отстранились друг от друга, чтобы перевести дух, и я опустила голову тебе на грудь. Слушала, как ровно бьется твое сердце, и это меня успокаивало.

А тебя успокаивало биение моего сердца? И до сих пор успокаивает?

Глава 4

Мы вернулись в твою комнату – ты обещал меня покормить. Сказал, что, перекусив, хочешь походить по крыше с фотоаппаратом и сделать несколько снимков.