– Дом, в котором мы жили, был весь облеплен ласточкиными гнездами. Каждый год кто‑нибудь из гнезда выпадал. Знаете, ласточки избавляются от слабых – их просто выталкивают… Сколько мы с сестрой рыдали над каждым птенцом – не передать… А однажды – мне только‑только исполнилось пять – я подняла испуганного птенчика, поделилась с ним теплом, добавила силы в крылья… И приказала – лети! А вы? Как вы стали военным?
Он неожиданно поморщился.
– Военное училище в нашей семье – это традиция. Это не обсуждается. А чрезвычайные ситуации – куда ж без них в нашей стране… Надо же кому‑то все разгребать. Простите…
– А чем бы вы хотели заниматься?
Он задумался, потом ответил:
– Наверное, тем же самым… Только иной раз хочется, чтобы это был мой выбор. Хотя бы иллюзия выбора.
– Надо отправляться домой, – проговорила я едва слышно.
– Вы замерзли? Я принесу вам плед.
И он действительно вернулся с огромным серым пледом.
– Позволите?
Я развернулась к нему спиной и сделала этот самый маленький шажок назад, о котором мечтала. Замерла, почувствовав его руки на своих плечах. Стала заворачиваться в плед, постаравшись коснуться его ладоней. Словно бы и невзначай.
– У вас руки совсем замерзли… – и его ладони накрыли мои. Глаза закрылись сами собой. И я замерла – только сердце бешено колотилось. Но унимать его почему‑то не хотелось…
Крикнула какая‑то неугомонная птица. Я вздрогнула.
– Мне все‑таки пора, – прошептала я.
– Хотите, я сварю вам кофе?
Я хихикнула, вспоминая нашу беседу о приготовлении ужина.
– Вот зря вы так! Я готовить не умею. А кофе варить – вполне! – обиженно проговорили у меня над головой.
– Хорошо, – улыбнулась я. – Кофе – и по домам. Завтра на работу. А я еще и дежурю.
– А вы уснете? После кофе? Он крепкий.
– Целитель – это такой человек, который засыпает, как только тело приобретает устойчивое положение в пространстве.
– Тогда пойдемте в дом.
И Андрей Николаевич выпустил меня.
– Так вот откуда в доме появилась джезва, зерна кофе и кофемолка. – Я внимательно наблюдала, как он священнодействовал.
Он лишь улыбнулся:
– Не хотел вас оставлять, но дел было много. А без кофе я очень плохо соображаю.
– То покушение, – проговорила я. – Их поймали?
– Одного – нет. – Он как раз разливал кофе по небольшим белоснежным чашечкам костяного фарфора. – Но не сказать, чтобы мы плохо старались. Пойдемте к столу? Может, вам молока подать? Только я не уверен, что оно тут есть…
– Не беспокойтесь.
– Вам не нравится кофе? – спросил он через какое‑то время.
– Я не знаю, нравится он мне или нет. Очень горячий. Я не могу такой пить.
Андрей Николаевич хотел, видимо, что‑то спросить, но я поднялась с кресла – он немедленно тоже поднялся.
– Зачем вы это делаете? – спросила я.
– Что именно?
– Вскакиваете, когда я встаю.
– Не знаю…
Он удивленно посмотрел на меня.
* * *
– Это был один из лучших дней в моей жизни, – тихонько сказала я, когда мы прощались около моего дома.
– И в моей… тоже, – отозвался он и протянул мне руку. Я подала свою. Он галантно, как‑то по‑придворному склонился и поцеловал мою ладошку.
Столица. Почти год назад. Конец января. Он
Настроение было ужасным – уже трое суток Андрей Николаевич был в командировке. В очередной раз убедился: как ни проверяй, все ли готово к зиме, – все равно она придет неожиданно. Как будто наместники никак не могут привыкнуть, что Поморье – северная страна. И ведь так искренне каждый раз удивляются и метелям, и заносам, и тому, что дома отапливать надо. И чем севернее губерния – тем искреннее удивление от капризов погоды. Может, чиновников надо целительницам показывать – а то все забывают, что зима придет… Что будет суровой – как и положено в данном регионе, если вспомнить простейший курс школьной географии. Что снег все равно выпадет. И что его необходимо будет убирать…
Так что трое суток он носился по региону – и пугал. Проверял. Гневался. Потом на заключительном совещании уже спокойно сообщил, что его императорское величество разрешил ему, своему доверенному лицу, оформлять конфискацию имущества в пользу казны.
– Так что, господа, если вы не изыщете средств, чтобы нормально пережить эту зиму, без очередных бедствий и чрезвычайных ситуаций, то их изыщу я лично.
Они как бы клялись, он как бы верил. Казалось бы – театральное действо. Однако действовало же! С тех пор, как он взял за практику методично объезжать и пугать, – количество экстренных мероприятий стремительно сократилось. Но только Небеса знают, как же ему все это надоело…
В столицу пришли снегопады. В этот раз какие‑то особенно снежные…
Ирина задерживалась. Князь давно выдал ей амулет связи – чтобы они общались, когда он уезжал. Договаривались о встречах, о времени, когда она выходит с работы. Он всегда ждал ее на другой стороне улицы – подальше от любопытных глаз.
Радомиров посмотрел на здание госпиталя – яркая, теплого оттенка подсветка, горят окна.
– Где же ты, девочка моя?
И насмешливо улыбнулся – слышал бы его кто‑нибудь из знакомых. Хотя бы один из генерал‑губернаторов. Хотя нет, не дай Небеса. Его позиция при дворе как доверенного лица его императорского величества была незыблема еще и потому, что у него не было слабостей. А значит, не было болевых точек.
Так что на его привязанности к этой девочке – если бы узнали, обязательно бы попытались поиграть…
Он уже собрался, послав к Небесам свою конспирацию, отправиться в госпиталь и узнать, что произошло, как увидел ее.
– Ира! – Он бросился туда, на свет, обнял ее, уже ни о чем не думая, – настолько потерянной она выглядела. – Что? Что случилось?
– Он умер, – выговорили ее губы. – Я ничего не смогла сделать.
– Бедная моя девочка… – прижать ее к себе крепко‑крепко, жалея, что невозможно забрать хотя бы часть ее боли.
– Ирина Алексеевна, – раздался знакомый голос княгини Снеговой. – Нельзя так реагировать. Смерть – это неотделимая часть жизни. А мы можем исцелять, но никак не воскрешать. Смиритесь с этим. Вы и так сделали все возможное. Вам не в чем себя упрекнуть.
Девушка дернулась, чтобы высвободиться из объятий. Но он не собирался ее отпускать. Поэтому она развернулась, а князь, стоя за спиной Ирины, продолжил ее обнимать. В конце концов, он практически всесилен в этой стране. Уж высший свет он как‑нибудь выстроит, а ее общение с этой клоакой можно свести к минимуму – и пусть себе она лечит людей по‑прежнему. Только надо будет охрану усилить.
– Отправляйтесь домой. Вон – молодой человек… ждет…
Комментариев нет