Тереза Тур

Самая длинная ночь в году

* * *

Газета «Вестник Поморья» от 20 декабря 1900 года

Обращение государя‑императора Александра Александровича Радомирова к гражданам Поморья

«Дорогие мои сограждане! В этот светлый день, когда мы отмечаем очередную годовщину образования нашего славного государства, хочется вспомнить всех, кто стоял у истоков.

Вспомнить первого императора Радомирова, который смог объединить наши земли, раздираемые усобицей. Того, под чьей дланью возникла наша страна. На зависть врагам и на радость нам, благодарным потомкам, простирается она широко и вольно – от Северного моря до Южного, от Западного до Восточного.

Вспомнить солдат и офицеров, которые отстаивали и отстаивают нашу независимость. Целительниц, спасающих жизни. Ученых, благодаря которым мы могущественны и непобедимы. Купцов и владельцев заводов, что преумножают наши богатства. Крестьян и рабочих, что своим тяжелым трудом дают нам возможность развиваться и идти дальше!

Славься, страна, славься, Поморье!»

Часть первая

Стоит у моря замок

Назло семи ветрам.

Прекраснейшая Ари

Спит сном глубоким там.

Будто розы цветут

во дворце ледяном –

пробуждения ждут снегири.

Чтобы встретить тебя

красногрудой зарей.

Спи, Ари, спи.

Южный имперский городок Джанхот. Двадцать первое декабря. Ночь с пятницы на субботу. Она

Ветер…

Наверное, на всей Земле остался только ветер. Он прилетел внезапным шквалом в наш тихий городок. Властный, сильный, беспощадный и ледяной, он покорил морские волны, заставив их с грохотом обрушиться на берег. Волна свалила старое дерево, растущее на самом краю обрыва, и стон заповедных сосен раздался в горах. А ветер понесся дальше, не обращая внимания на всхлипы и стоны деревьев, не встречая преград на своем пути.

Я никак не могла заснуть. Странно… Ведь когда‑то не знала, что такое бессонница. Если была хоть какая‑то возможность уронить тело – сознание отключалось мгновенно. До того, как голова коснется подушки. Это было… В другой жизни. С другим человеком. Было – и прошло. А теперь у меня бессонница. Приехали…

Вздохнула, поднялась, хлопнула в ладоши, зажигая светильники в спальне, – решила, что буду читать. Наверное, зря я никуда не уехала на эти длинные выходные. Учительницы собрались в небольшое поместье в горах, расположенное всего в нескольких часах пути от нашего приморского городка. Поместье принадлежало родителям одной из них и носило замечательное название: «Анастасиевская поляна». Я любила там бывать, но сегодня отчего‑то заупрямилась – осталась дома.

Наверное, у них сейчас ярко горит свет, веранда разукрашена ярко‑алыми фонариками, в бокалах белое терпкое вино. И смех… Разговоры до утра. Я любила слушать разговоры коллег. Даже о проблемах, утратах и потерях можно рассказывать так, что остальные – да и ты сама – станут смеяться. До слез. А потом уже можно будет дышать. Снова.

Жаль, что я им ничего о себе не рассказывала. Мне хотелось, правда. Но я не могла. Когда‑нибудь решусь, наверное… Посмеюсь над своей глупостью, наивностью… Над светлой любовью, которая составляла все мое существо, над выгрызающей тоской, поселившейся в сердце…

«Все правильно! Я ведь все сделала правильно… Да?!»

С тех пор, как я сбежала, прошел почти год. Почему же до сих пор так больно? Почему каждую ночь снятся сны – чудесные, яркие, после которых не хочется просыпаться, открывать глаза и возвращаться в реальность – холодную, серую и бессмысленную. Без него…

«Но я ведь все сделала правильно! Он предал. Он… развлекался. Играл. А я полюбила…»

Полностью поменяв все – город, дом, – я отказалась от части себя тоже.

Больно…

До прошлого года я думала, что знаю о боли все. Я – целительница. Меня учили с пяти лет – как только почувствовала свой дар и прошла посвящение. Дар исцелять дается лишь женщинам.

Все десять лет я была лучшей на потоке. Затем лучшей практиканткой в Императорском военном госпитале. В самой столице! По традиции отличниц направляли работать с военными. Спать по шестнадцать часов в неделю много лет подряд было нормой моей жизни. Потом я год проработала полноправной целительницей в том же госпитале… Почти год.

А потом жизнь поменялась… Вернее, я поменяла ее. Сама.

Что со мной?! Слезы? Никогда не была размазней – призвание и характер не позволяли.

Девчонки с курса даже прозвище дали – «ледяная язва». Так они называли меня за глаза. Конечно, многие завидовали. За отличные оценки, за внимание ко мне преподавателей, за то, что выделяли и ставили в пример. Поэтому подруг моего возраста у меня никогда не было. Только учителя и коллеги постарше относились с симпатией – за то, что любила учиться. И лечить… Самозабвенно.

Когда‑то.

Ресторан на окраине Джанхота. Эта же ночь. Он

– И скажите, ваше высочество, что мы забыли в этой Небесами забытой дыре? Нет, южное побережье нашей благословенной Империи – это замечательно. Но никак не в декабре!

Черные, чуть раскосые глаза князя Алсапова насмешливо блестели. Они достались вельможе от его предка, который происходил из кочевого южного народа. Во времена первого императора Радомирова этот род бежал из своих краев и осел в Поморье.

– Как вы понимаете, светлейший князь, этот вопрос надо задать моему любезному дядюшке – он нас всех сюда вытащил.

И наследник Поморья кивнул в сторону мужчины лет сорока, который меланхолично перебирал струны гитары, усевшись чуть в стороне от веселой и слишком молодой – с его точки зрения – компании.

В отличие от остальных, пивших шумно и весело местное белое вино – весьма недурственное, надо отметить, этот предпочел коньяк – в большом количестве – и хоть какую‑то иллюзию одиночества.

Молодые люди лучших родов Империи – князья Алсапов и Варейский, два графа: Волков и Соколов (а именно они составляли окружение наследника) – старались не подходить к двоюродному брату императора. Особенно когда он был в таком настроении. Хотя в подобной меланхолии, прорывавшейся бешеными вспышками беспричинной ярости, сиятельный князь Андрей Николаевич Радомиров пребывал в течение последнего года. И никто не мог понять, что с ним случилось.