– Ага, а если ты пукнешь, во всей Португалии отключат электричество, – ухмыляется Элоди, бросая картошку обратно.
– Твое несвежее дыхание запросто вызовет паническое бегство животных в Африке. – Элли наклоняется вперед. – И я не пукаю.
Мы с Линдси хохочем, пока Элоди и Элли кидают друг в друга картошкой. Линдси пытается сказать, что они понапрасну тратят вкуснейший жир, но от смеха не может вымолвить ни слова. Наконец она вдыхает побольше воздуха и выкашливает:
– А знаете, что мне известно? Если хорошенько чихнуть, можно вызвать торнадо в Айове.
Тут даже Элли сдается, и мы начинаем вызывать торнадо, чихая и фыркая одновременно. На нас все таращатся, но нам плевать.
Примерно через миллион чихов Линдси откидывается на спинку стула, обхватив руками живот и задыхаясь.
– Тридцать погибших в торнадо в Айове, – выдавливает она, – и еще пятьдесят пропавших.
И мы снова хохочем.
Мы с Линдси решаем прогулять седьмой урок и сходить в «Ти‑си‑би‑уай»{ TCBY – сеть по продаже замороженного йогурта, название которой расшифровывается как «Лучший деревенский йогурт».}. У Линдси седьмым уроком французский, который она не переваривает, а у меня английский. Мы часто прогуливаем вместе. Мы выпускницы, на дворе второй семестр, а значит, никто и не ждет, что мы появимся в классе. К тому же я ненавижу свою учительницу английского, миссис Харбор. Она вечно уводит в какие‑то дебри. Иногда я отвлекаюсь всего на пару минут, и вот она уже вещает о нижнем белье в восемнадцатом веке, или тирании в Африке, или красоте рассвета над Большим каньоном. Наверное, ей и шестидесяти нет, но я совершенно уверена, что она уже начала слетать с катушек. С моей бабушкой было так же: мысли крутились, вертелись и сталкивались друг с другом, следствия опережали причины, точка А менялась местами с точкой Б. Когда бабушка была жива, мы навещали ее, и хотя мне было всего шесть лет, я помню, как надеялась умереть молодой.
Вот вам пример иронии, миссис Харбор. Или предвидения?
Чтобы во время учебного дня покинуть кампус, нужен специальный пропуск, подписанный родителями и администрацией. Так было не всегда. Довольно долго у выпускников имелась привилегия оставлять территорию в любое время, если в расписании стояло «окно». Однако с тех пор минуло двадцать лет, и «Томас Джефферсон» успел завоевать репутацию школы с одним из самых высоких процентов подростковых самоубийств по стране. Как‑то раз в Интернете мы наткнулись на статью, в которой «Коннектикут пост» назвал нас «школой самоубийц».
В один прекрасный день компания ребят выехала из кампуса и сбросилась с моста. По‑видимому, групповое самоубийство. После этого нам запретили покидать школу во время учебного дня без специального разрешения. Довольно глупо, по‑моему. Как если бы обнаружили, что ученики в бутылках из‑под воды проносят в школу водку, и запретили пить воду.
К счастью, есть другой способ сбежать: через дыру в заборе за спортивным залом, рядом с теннисным кортом, который мы называем Курительным салоном, потому что там тусуются курильщики. Однако когда мы с Линдси выбираемся из кампуса и направляемся в лес, никого поблизости нет. Вскоре мы выходим на Сто двадцатое шоссе. Вокруг тишина и мороз. Ветки и черные листья хрустят под ногами; дыхание вырывается клубами плотного белого пара.
«Томас Джефферсон» находится в трех милях от центра Риджвью – если это можно назвать центром, – но всего в полумиле от кучки убогих магазинов, которые мы называем Рядом. Здесь есть бензоколонка, «Ти‑си‑би‑уай», китайский ресторан – однажды пообедав там, Элоди болела два дня – и случайно затесавшийся магазинчик «Холлмарк», где продаются розовые в блестках фигурки балерин, стеклянные шары со «снегом» и прочее дерьмо. Туда‑то мы и направляемся. И выглядим на редкость по‑дурацки, рассекая вдоль шоссе в юбках, колготках и куртках нараспашку, из‑под которых торчат топики с мехом.
По дороге в «Ти‑си‑би‑уай» мы проходим мимо «Хунань китчен». Сквозь закопченные стекла видно, как Алекс Лимент и Анна Картулло склонились над миской неизвестно чего.
– О‑о‑о, скандал!
Линдси поднимает брови, хотя на полноценный скандал это не тянет. Все в курсе, что последние три месяца Алекс изменяет Бриджет Макгуир с Анной. Все, кроме Бриджет, разумеется.
Семья Бриджет суперкатолическая. Бриджет хорошенькая и очень чистенькая, словно только что вымылась скрабом. Она наверняка бережет себя до свадьбы. По крайней мере, так она говорит; хотя Элоди считает, что Бриджет – латентная лесбиянка. Анна Картулло – всего лишь одиннадцатиклассница, но если верить слухам, переспала уже по крайней мере с четырьмя парнями. Она из небогатой семьи, что в Риджвью редкость. Ее мать парикмахер, а об отце я и вовсе не слышала. Она живет в дрянной съемной квартире сразу за Рядом. Эндрю Сингер как‑то обмолвился, что у нее в спальне пахнет курицей в кисло‑сладком соусе.
– Пойдем поздороваемся, – предлагает Линдси, хватая меня за руку.
– У меня сахарная ломка, – упираюсь я.
– Вот, держи.
Подруга достает из‑за пояса упаковку конфет. Линдси всегда носит с собой конфеты, двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, как будто толкает наркотики. В некотором роде так и есть.
– Всего на секундочку, честное слово.
Она затаскивает меня внутрь; звенит дверной колокольчик. Женщина за стойкой, листавшая «Ю‑эс уикли», бросает на нас взгляд и возвращается к журналу, когда понимает, что мы не собираемся ничего заказывать.
Линдси садится рядом с кабинкой Алекса и Анны и опирается на стол. Она, типа, дружит с Алексом. Алекс, типа, дружит со многими, потому что приторговывает травкой, которую хранит в обувной коробке в спальне. Мы с ним киваем друг другу при встрече, вот и все наше общение. Мы в одном классе по английскому, но он посещает уроки еще реже, чем я. Наверное, остальное время он проводит с Анной. Иногда он произносит нечто вроде «чтоб ему провалиться, этому эссе!», но не больше.
– Привет, привет, – начинает Линдси. – Идешь сегодня на вечеринку к Кенту?
Лицо Алекса красное и пятнистое. Ему явно не по себе, что его застукали с Анной. А может, у него просто аллергия на здешнюю еду. Я бы не удивилась.
– Гм… Не знаю. Возможно. Посмотрим…
Он затихает.
– Там будет жутко весело, – нахальным голоском сообщает Линдси. – Возьмешь с собой Бриджет? Она такая милая.
На самом деле Бриджет раздражает нас обеих – она слишком бойкая, к тому же носит футболки с дурацкими надписями вроде «Тот, кто идет впереди, не видит чужих задниц» (честно‑честно), – Линдси презирает Анну и однажды написала «АК = БШ» на стене самого популярного туалета напротив столовой. «БШ» значит «белая шваль».
Положение, прямо скажем, неловкое; я пытаюсь его спасти и спрашиваю:
Комментариев нет