В этот момент, поскольку дверь была закрыта, а огонь в очаге наконец разгорелся, зал таверны озарился фантастическими сполохами, странно и прихотливо освещавшими обе группы собравшихся в левом и правом его углу; кроме того, отблески пламени, время от времени прорывавшиеся из верхних отверстий пылающего очага, придавали лицам синеватый оттенок, что делало всех присутствующих — и самых молодых и уже немолодых — чем-то похожими на существа, обитающие в иных мирах. Это впечатление было до такой степени реальным, что им проникся даже хозяин таверны: увидев, что, хотя еще не было и семи часов, ночь, казалось, уже наступила, он зажег лампу, и устроил ее на колпаке очага так, что она свисала над группой, состоявшей из принца де Конде, герцога де Гиза, маршала де Сент-Андре и его дочери.
Вместо того чтобы утихнуть, ливень хлынул с новой силой; нельзя было и подумать о том, чтобы уехать; в довершение всего с реки задул такой жуткий ветер, что не только ставни стали биться о стены, но и сама таверна сотрясалась до основания. Невозможно было даже помыслить о том, чтобы сесть в карету, так как на большой дороге ее, несомненно, перевернуло бы бурей вместе с лошадьми. Так что путники решили побыть в таверне до тех пор, пока не кончится этот ужасающий ураган.
Внезапно, посреди грома разбушевавшихся стихий, шума льющегося над головами дождя, ударов бьющихся о стенку ставен, грохота ломающейся при падении на землю черепицы, сорванной с крыши, послышался стук в дверь и чей-то жалобный, с каждым мгновением слабеющий голос стал умолять:
— Откройте! Откройте! Во имя Господа нашего, откройте!
Услышав стук, хозяин, который подумал, что появился еще один путник, поспешил было к двери, но стоило ему узнать этот голос, как он остановился посреди зала и промолвил, качая головой:
— Ты ошиблась дверью, старая колдунья. Не сюда ты должна стучаться, если хочешь, чтобы тебе открыли.
— Откройте же, хозяин, — повторял все тот же жалобный голос, — воистину, грешно оставлять бедную старуху без крова в такую погоду.
— Поверни помело в другую сторону, невеста дьявола! — крикнул в ответ хозяин таверны через дверь. — Тут для тебя чересчур благородное общество.
— А почему, — спросил принц де Конде, возмущенный черствостью владельца таверны, — а почему бы тебе не открыть дверь этой бедной женщине?
— Потому, что она колдунья, ваше высочество, колдунья из Андийи, жалкая старуха, которую в назидание другим стоило был сжечь посреди равнины Сен-Дени: она мечтает лишь о ранах и ссадинах, предсказывает лишь бурю и град. Я уверен, что это она из мести какому-нибудь бедному крестьянину вызвала столь мерзостную погоду.
— Колдунья она или нет, — проговорил принц, — все равно пойди отвори ей. Непозволительно в такую бурю оставлять за порогом человеческое существо.
— Ну, если ваше высочество этого желает, — заявил владелец таверны, — открою дверь этой старой еретичке, но мне бы хотелось, чтобы выше высочество об этом не пожалели, ведь она приносит с собой несчастье всюду, где бы ни появилась.
И хозяин таверны, вынужденный повиноваться, отворил дверь, несмотря на свое нежелание, и тут вошла, а точнее, ввалилась и упала на пол пожилая женщина, с развевающимися растрепанными седыми волосами, в совершенно рваном красном шерстяном платье и широкой накидке, которая была в таком же состоянии, что и платье, и ниспадала чуть ли не до пят.
Принц де Конде, принц во всем, встал, чтобы помочь колдунье подняться: у него было самое доброе на свете сердце. Однако вмешался хозяин таверны — он поставил старуху на ноги и заявил:
— Благодари господина принца де Конде, колдунья, если бы не он, ты можешь быть уверена, что ради блага города и его окрестностей я бы оставил тебя мучиться у порога.
Колдунья, не спрашивая, кто здесь принц, подошла прямо к нему, встала на колени и поцеловала подол его плаща. Принц бросил на несчастное создание взгляд, исполненный жалости.
— Хозяин, — приказал он, — принеси этой бедной женщине кувшин вина, и самого лучшего, какое у тебя есть. Выпей немного, старая, — продолжал он, — это тебя согреет.
Женщина уселась за одним из столов в глубине зала, лицом к входной двери, так что по правую руку от нее располагались принц, маршал де Сент-Андре и его дочь; по левую — капитан-гасконец, дворянин из Ангумуа и юный паж.
Дворянин из Ангумуа глубоко задумался. Юный паж увлекся созерцанием очаровательной мадемуазель де Сент-Андре. Один лишь капитан-гасконец с недоверием отнесся к словам хозяина таверны: соглашаясь в душе с тем, что пожилая женщина, быть может, и на самом деле колдунья, он все же полагал, что лишь десятая того, что наговорил о ней содержатель таверны, соответствует истине. Однако он решил воспользоваться ее даром, каким бы тот ни был, чтобы узнать, сумеет ли он в конце концов занять то самое желанное место, о котором уже справлялся и у дворянина из Ангумуа, и у юного пажа, но те, как известно, не сообщили ему на этот счет ничего утешительного.
Перепрыгнув через скамейку, он устроился перед колдуньей (она с явным удовольствием уже выпила первый стакан вина) и, широко расставив ноги, положив левую руку на эфес шпаги, опустив голову на грудь, окинул пожилую женщину взглядом, одновременно твердым и лукавым;
— Привет, колдунья! — воскликнул он. — Так ты, и правда, умеешь читать будущее?
— С помощью Господа, мессир, да, иногда.
— Значит, ты можешь предсказать мне судьбу?
— Постараюсь, если таково ваше желание.
— Вот именно, таково мое желание.
— Что ж, я к вашим услугам.
— Ну, вот моя рука, ведь вы, цыгане, читаете по руке, верно?
— Да.
Колдунья сухими черными руками взяла руку капитана, почти такую же высохшую и черную, как и у нее.
— О чем бы вы хотели, чтобы я вам рассказала сначала?
— Хочу, чтобы сначала ты рассказала мне, сумею ли я преуспеть. Колдунья долго изучала руку гасконца. Тот же, с нетерпением ожидавший
ее слов, стал трясти головой, затем с оттенком сомнения произнес:
— Каким чертом ты можешь прочесть по руке человека, суждено ли ему преуспеть?
— О! Это очень легко, мессир, только это мой секрет.
— И что же это за секрет?
— Если я его вам расскажу, капитан, — заявила колдунья, — то он уже станет не моим секретом, а вашим.
— Ты права, его следует беречь; но поторопись! Ты щекочешь мне руку, цыганка, а я не люблю, когда старые бабы щекочут мне руки.
— Вы преуспеете, капитан.
— Правда, колдунья?
— Крестом клянусь!
— О, клянусь головой Господней! Хорошие новости!.. Как ты думаешь, это случится скоро?
— Через несколько лет.
— Черт! Мне бы больше пришлось по душе, если бы это случилось поскорее, например через несколько дней.
Комментариев нет