На экране за спиной Диллера развернулась панорама крупных предприятий. Объектив скользил по стенам высоких светлых корпусов, пересекал хитросплетения труб, наплывал на огромные газгольдеры и ректификационные колонны.
«Надо же, — оценил Диллера Андрей. — Когда он успел подобрать зрительный ряд к своей части дискуссии? Выступает без текста, значит, заранее знал, о чем станет говорить, какими фактами подкрепит слова. И все подобрано со вкусом, впечатляюще».
— Здесь мы делаем то, — продолжал Диллер, — что стало сегодня гордостью и символом нации. Вдумайтесь, у кого из вас в домах нет пластиковых изделий с буквой «Д» — нашим фирменным знаком? Попробуйте выкиньте все это из дома прямо сейчас. Вам станет легче жить? И разве не ясно, что у наших предприятий есть отходы? Самые вредные мы сливали в специальную глубинную скважину. Каким-то образом сливы из глубины поднялись на поверхность.
— Скажите, мистер Диллер, сейчас закачка слива прекращена?
— Да, мистер Функе. Дирекция отдала распоряжение, и закачку отходов в скважину прекратили. Горловину ее залили бетоном. Что касается результатов, то кто мог их предположить? Глубина скважины — четыре тысячи метров. Сядьте на мое место, мистер Функе, и вы поймете, как трудно бывает принять верное решение. Вы сами знаете, что сливать отходы в реки мы не могли. А куда? Давайте мыслить логически, дамы и джентльмены. Ну куда девать побочные продукты производства? Остановить завод просто так невозможно. Пластмасса на вашей авторучке, мистер Функе, и подошва ваших ботинок — это продукты предприятия, которое вы поливаете грязью. Что ж, давайте! Я не против. Давайте остановим прогресс. Будем ходить как китайцы — босиком. Вас это устроит? Потом опросите рабочих Блукрика, как они отнесутся к закрытию производства. Может быть, все же в самом деле закроем это предприятие?
Диллер положил руку на красный телефон, стоявший на столе рядом с ним.
— Решайте, мистер Функе. Одного вашего слова достаточно, чтобы я отдал нужные распоряжения. Кстати, это даст обществу возможность посмотреть, как у нас поставлена кадровая служба. Мы закроем завод и уволим с предприятия пять тысяч работающих за сутки. Ну?
— Зачем же упрощать проблему? — спросил Функе и заговорщицки улыбнулся. — Речь идет не о прекращении производства и закрытии предприятий. Я стараюсь привлечь внимание нации к необходимости уже сейчас, уже сегодня проявлять заботу о сохранении природы, о сохранении здоровья, наконец. Нельзя всерьез говорить о прогрессе, если завтра его плоды не будут нужны нашим детям. Мы не должны жалеть денег, если хотим сберечь Землю, самих себя.
— Браво, мистер Функе! — воскликнул Диллер и стал демонстративно аплодировать обозревателю. — Только один вопрос. Когда вы говорите, что не надо жалеть денег, вы, конечно, имеете в виду скрягу Диллера? Верно? Так вот, хочу вас уверить, что у меня просто не хватит средств на такое дело, как всеобщая охрана и сбережение природы. Я понимаю, прослыть человеком, который заботится об интересах общества, — это не такое уж плохое дело. Вы думаете, я бы такой шанс упустил? Только вот не лопнет ли моя затея после первых шагов? Вы не знаете? А я смею вас уверить: лопнет! Кстати, мистер Функе, я предоставил вам возможность на миг побывать на моем месте, когда дал право решить: закрывать завод или нет. Вы дрогнули перед таким решением. И я не способен его принять. Не потому, что боюсь. Я не делаю этого во имя интересов общества.
На экране за спиной Диллера вновь возникла панорама его предприятий. Дымили трубы. Шли потоком рабочие к воротам завода. Ехали грузовики с эмблемами фирмы Диллера на бортах. А он стоял перед экраном, умело подсвеченный осветителями, как дирижер могущественной симфонии труда.
Функе мельком взглянул на часы. Время передачи истекало, и победителем по очкам все еще был Диллер. Чтобы подчеркнуть этот факт, Функе сделал растерянное лицо.
— Вы очень хорошо изложили свою позицию, мистер Диллер, — широко улыбаясь и разведя руки в стороны, сказал обозреватель. — Я готов признать поражение…
Теперь на экранах телезрители увидели сияющие глаза Диллера. Всем видом он утверждал торжество прогресса над теми, кто пытался повернуть ход истории вспять, прикрыть его заводы за то, что там существуют неизбежные отходы.
— Да, я готов признать поражение, — повторил Функе, и голос его внезапно окреп. — При условии, если мистер Диллер докажет, что говорил правду. Для этого надо только объяснить всем нам — мне и телезрителям, что представляет собой вещество «Си Ди». И как вы можете опровергнуть утверждение, что овцы погибли не от продуктов отработанных веществ, а именно от препарата «Си Ди»?
Десятки тысяч телезрителей системы «XX век» стали свидетелями сенсации. Вопрос Функе оказался столь неожиданным, что Диллер потерял себя. До такой степени, что попросту не мог ничего сказать. Пять, десять секунд длилось молчание, и с экранов телевизоров, увеличенные и приближенные, в каждый дом, в каждую квартиру растерянно смотрели глаза Генри Диллера. На пятнадцатой секунде его молчания зрители стали хихикать. На двадцатой все хохотали. Такого зрелища многие никогда не видели. На двадцать пятой секунде режиссер запустил в эфир рекламный ролик «Черный кофе пьют белые люди».
Дик Функе выиграл диспут нокаутом.
Андрей выключил телевизор. Реклама черного кофе его не волновала. Главное было сделано. Андрей до буквы знал, что содержала бумажка, в которую Дик Функе заглянул перед тем, как задать Диллеру последний вопрос.
«Если хотите выиграть с крупным счетом, — было написано в ней на машинке, — спросите Диллера, что такое препарат „Си Ди“, и не правы ли те, кто утверждает, будто овцы погибли не от промышленных стоков, а от прямоговоздействия нового отравляющего вещества? — В крайнем случае, советовала записка, — вам можно будет сослаться, что вопрос задан по просьбе телезрителей. Будет неплохо, если вы предложите провести патологоанатомическое исследование трупов животных…»
Страна смеялась над Диллером.
По правде говоря, Андрей ожидал иной реакции. Ведь произошло небывалое по своему характеру событие. На виду у всего народа изобличен во лжи крупный заправила химического бизнеса, столп военно-промышленного комплекса. Казалось бы, всем стало ясно, насколько опасен для общества человек, на чьих предприятиях втайне от всех, вопреки международным конвенциям, продолжается разработка и производство средств массового уничтожения. Новый яд Диллера, судя по всему, был опасен не только тем, что его случайная утечка могла привести к гибели всего живого вокруг. Куда более ужасным его делало то, что у страны, подписавшей договор об уничтожении боевых отравляющих веществ, существовали планы производства и применения нового газа. Не будь таких планов, не делай военные закупок «Си Ди», вряд ли Диллер стал бы его выпускать на своих заводах.
Обывателя пугала случайность. Ее олицетворяли мертвые овечьи туши, застекленевшие бараньи глаза. Они гипнотизировали людей, заставляли их трепетать. И может быть, именно непонимание истинного размера угрозы вызвало в первый миг не вспышку всеобщего прозрения, а только публичное осмеяние Диллера.
Комментариев нет