Одержимость

– И это могло повлиять на электрические… не знаю… часы?

Он нахмурился:

– Вполне. Гроза может привести к сбоям в электроснабжении.

Она помолчала несколько секунд, задумавшись.

– А на устройства с солнечными элементами гроза может влиять?

Поразмыслив, Филип кивнул:

– Не исключено. А что?

– Да так, ерунда.

Он перевел взгляд на тарелку, неприязненно осмотрел рыбу, выпил еще вина, отер усы салфеткой.

– Филип, что ты думаешь о медиумах?

– О медиумах?

– Одна моя подруга посоветовала мне обратиться к медиуму.

Он выудил морковку из блюда, смущенно посмотрел на нее.

– Поешь морковку – морковка у них здесь хорошая, – посоветовала Алекс и взяла тарелку. – Ты не ответил.

– Некоторые находят медиумов полезными.

– Кто? Люди, которые не могут смириться с чьей‑то смертью?

Он пожал плечами.

– Ты христианка?

– Наверное.

– Значит, веришь в загробное существование.

– Я больше не знаю, во что верю.

– Прекрасный образец эволюции – камбала. – Филип отковырял кусочек вилкой, показал ей. – Она плавала головой вверх. – Он положил вилку и поставил локоть на стол, подняв ладонь. – А начала плавать горизонтально, только когда переместилась на морское дно… Поняла, что так она будет незаметнее.

– Неглупо.

– У нее возникла… небольшая проблема с глазами. Они были расположены по обе стороны головы. Если плаваешь вертикально – нет проблем, но если горизонтально, то один глаз всегда смотрит в дно, а другой – в небо. И вот в один прекрасный день – раз, и оба глаза смотрят вверх.

– Какое отношение это имеет к медиумам?

– Не понимаешь? Эволюция меняет природу. Мы можем доказать: человека создал не Бог. А что, если наоборот?

– Это старый аргумент.

– Нет, этот аргумент новенький – с иголочки.

– Что Бога, вероятно, изобрел человек?

Филип наколол на вилку еще кусочек рыбы, поднес к глазам, внимательно осмотрел.

– Нет, девочка моя, не изобрел. Сотворил! Сотворил! Если весь животный мир эволюционировал из двух пылинок и удара молнии, то почему то же самое нельзя сказать и о мире духовном?

– Ты совсем рехнулся.

– Это гораздо ловчее, чем с рыбой.

– Откуда ты знаешь?

– Если бы не так, то тогда она бы ела меня, а не я ее.

– По крайней мере, общение с тобой меня бодрит, – усмехнулась Алекс.

– Да, нам всем время от времени требуется порция бодрости.

Она отправила в рот кусочек рыбы.

– Вкусно, хотя и выглядит так, будто пережила резню в Гленко.

Филип положил нож и вилку.

– Я… гм… подумал, ты мне позволишь как‑нибудь пригласить тебя на обед? Я имею в виду – не когда‑нибудь, а может, в ближайшее время.

Она отрицательно покачала головой:

– У меня с клиентами всегда строго деловые отношения.

Он промокнул усы салфеткой и одновременно начал говорить, отчего его слова прозвучали приглушенно:

– Я мог бы… мм… пригласить тебя на строго деловой обед.

– Нет, Филип. Я сейчас не в том состоянии, чтобы пытаться завязывать отношения.

– Я тебе предлагаю руку дружбы, ничего больше.

– Спасибо, я понимаю. Давай ограничим нашу дружбу ланчами.

– Завтра тебя можно пригласить на ланч?

Она рассмеялась:

– Завтра суббота.

– Суббота – отличный день для ланча.

– Завтра я еду в Кембридж – забрать вещи Фабиана.

– Тогда, может, на следующей неделе?

– Может быть.

* * *

Ланч с Филипом Мейном приободрил Алекс, и, вернувшись домой, она чувствовала себя гораздо лучше. Снова вспомнила о надписи на экране. «Это от усталости, – подумала она. – Наверное».

В доме стояли тишина и покой, сильно пахло полиролем. Темнело. Часы спешили – их нужно было перевести назад, на летнее время, хотя погода на летнюю еще не походила.

Алекс постояла в коридоре, вдруг ощутив себя повисшей в пустоте. Последние десять дней прошли как в тумане, а сейчас она возвращалась к нормальному состоянию, которое, казалось, потеряло всякий смысл. Она жалела, что не приняла приглашения Филипа на обед или предложения мужа. Просмотрела телевизионные программы, но не нашла ничего интересного. Бросила газету на диван и спустилась по узкой лестнице в проявочную.

Фотография. В фотографии есть что‑то очень личное. Она мгновенно отражает реальность, рассказывает историю без необходимости читать рукопись. Возможно, Филип прав. Но об этом еще предстояло столько всего узнать.

Она пропустила последние уроки; время – его всегда не хватало. Когда Дэвид обустроил ей проявочную, она полюбила запираться здесь – в покое и безопасности, в тишине, среди странных запахов химикалий. Но сегодня она чувствовала себя здесь не в своей тарелке, тишина угнетала ее.

Отвратительный отпечаток с пленки Филипа Мейна все еще висел на просушке. Алекс сняла бумагу, надеясь, что Мимса ее не заметила, и уже собиралась порвать, когда что‑то привлекло ее внимание на одном кадре – отметинка, очень маленькая. Алекс взяла лупу, включила подсветку и посмотрела на отпечаток.

Лупа выпала из ее руки и ударилась о белое оргстекло в подсветке. Осталась заметная царапина, а Алекс замерла. По телу прошел озноб, кожу начало покалывать.

После проявки на бумаге появилось лицо Фабиана.

Снова показалось, что вокруг смыкаются стены. Она повернулась, посмотрела на дверь и поняла, что оставляла ее в другом положении. Ухватившись за ручку, Алекс распахнула дверь. Никого.

– Эй! – сказала она. – Эй?

Взглянула вдоль лестницы, но там все было тихо.

Потом раздался пронзительный скрип; казалось, фундамент дома содрогнулся. Она вскрикнула и в страхе ухватилась за дверной косяк. Скрип перешел в металлический звон. Дверной звонок! Алекс вздохнула с облегчением. Не уходите, пожалуйста, не уходите! Она бросилась вверх по лестнице, отчаянно спеша застать того, кто звонит, прежде чем он уйдет, отчаянно торопясь оказаться рядом с другим человеком, с кем угодно!

Она открыла дверь и замерла, переводя дыхание. Перед ней стоял молодой человек с серьезным, чистым лицом и короткими кудрявыми волосами. На нем был потрепанный серый костюм, слишком старый – вероятно, с чужого плеча. Свитер с высоким воротником. Поцарапанные бесформенные черные туфли, сто лет не знавшие щетки. Может, и они ему достались от кого‑то другого?

– Миссис Хайтауэр? – неторопливо начал он, тщательно выговаривая слова.

Алекс кивнула. Было в этом парне что‑то знакомое, как в старой, уже прочитанной газете. На коммивояжера он не походил, и она даже подумала, что если это еще один медиум, присланный Санди, то она не будет возражать. Сейчас она была рада любой живой душе.

– Меня зовут Джон Оллсоп, я помощник викария… обслуживаю ваш приход… мм… викарий сказал мне о вашей утрате, и я подумал, что нужно заглянуть к вам, представиться… если вы не возражаете.

Его правый глаз резко дернулся два раза.

– Прошу вас… да, конечно. – Она впустила его и закрыла дверь. – К сожалению, мы не приглашали викария на отпевание… его проводил школьный приятель моего мужа – Джон Ламбурн… он живет близ Гастингса. Надеюсь, викарий не в обиде, что его обошли.