Одержимость

Сегодня утром сын заходил в ее комнату, она видела его. У нее не было ни малейших сомнений на сей счет.

Она услышала, как открылась входная дверь, но решила не обращать внимания: вероятно, молочник, Мимса с ним разберется.

– Мисси Айтауа. – Алекс открыла глаза и увидела взволнованную Мимсу. – Тут полицейский.

Мимса выпучила глаза, почесала плечо большим пальцем.

– Все в порядке, пригласи его сюда.

Горничная уставилась на нее, а Алекс одобрительно улыбнулась и кивнула.

В дверях вновь появился смущенный констебль Харпер. Фуражку он держал в руке, губы у него подергивались, как у кролика.

– Извините, что опять вас беспокою.

Алекс откинула прядь волос с лица и показала на стул. Он сел, положил фуражку на колени.

– Хороший дом.

Алекс кивнула и улыбнулась:

– Спасибо.

– Похоже, у нас проблема. – Он несколько раз перевернул фуражку. – Не знаю, как это правильно сказать. В маконской больнице молодой человек, который попал… гм… в автокатастрофу, мистер Отто… – Он вытащил записную книжку, заглянул в нее. – Так вот, мистер Отто фон Эссенберг говорит, что трое других в машине были мистер Чарльз Хитфилд, мистер Генри Хитфилд и мистер Фабиан Хайтауэр. Он явно все еще в шоковом состоянии.

– Чарльз и Генри Хитфилды?

– Да.

Она кивнула.

– Вы их знаете?

– Да, их родители живут в Гонконге. Чарльз учится в Кембридже с Фабианом. Генри – его младший брат. С ними все в порядке?

Харпер побледнел, посмотрел в пол и отрицательно покачал головой.

– Насколько я понимаю… они погибли. – Он посмотрел на Алекс и снова перевернул фуражку. – Вы сказали, что видели сына сегодня утром.

Алекс кивнула как в тумане.

– Извините, все это очень трудно. – Он снова отвернулся от нее. – Где именно вы его видели?

– Он вошел ко мне в спальню.

– И когда это случилось?

– Около шести. Я, кажется, посмотрела на часы, не уверена.

Он записал ее слова в книжку, рука его подрагивала.

– Около шести.

– Да.

– Здесь?

– Да.

– Но сейчас его здесь нет.

– Нет.

Она почувствовала, как на нее накатывает неизбежное, и прикусила губу.

– Вы не знаете, куда он ушел?

Она отрицательно покачала головой. Говорить становилось все труднее.

– Он что‑нибудь вам сказал?

Алекс кивнула:

– Сказал: «Привет, мама». Я ему ответила, что не ждала его так рано, он сказал, что устал и хочет поспать. Он был в своей комнате утром, когда я уходила.

– И вы видели его еще раз?

Алекс заглянула в глаза полицейского.

– Нет, я его не видела, дверь была закрыта, а я не хотела его будить.

– И вы уехали в офис?

Она кивнула.

Он сделал еще одну запись.

– И в какое время вы уехали?

– Приблизительно без четверти девять.

– А когда приходит ваша уборщица?

– Приблизительно в четверть десятого.

– И она сегодня пришла вовремя?

– Сейчас спрошу. – Алекс вышла из комнаты. – Мимса! – позвала она.

Мимса, занятая пылесосом, не услышала ее. Алекс постучала ее по плечу.

– Мимса!

Уборщица подпрыгнула.

– Вы меня второй раз сегодня пугать. У нас кончился «Вим». Вы забыл?

– Извини, – Алекс кивнула, – постараюсь не забыть.

– Мойщик окон нет пришел. Он ленивый ублюдок.

– Мимса, ты когда пришла сегодня утром? Это очень важно.

– Утром я рано. Без пять девять. Я успел на другой автобус… обычно я на него не успей, потому что готовлю мужу завтрак, а сегодня утром он не завтрак, ходить к доктор на анализ, и вот я успел автобус. Я уйти пораньше тоже, если вы не возражать.

– Конечно. – Алекс кивнула и вернулась в гостиную. – Она пришла без пяти девять.

– Всего через десять минут после вашего ухода?

Алекс кивнула.

– Простите, это может показаться невежливым… но вам не могло померещиться, что ваш сын вернулся… Не могло присниться?

Зазвонил телефон. Несколько секунд она слушала пронзительный звон, и сама обыденность этого звука успокоила ее.

– Слушаю?

– Привет, дорогая, извини.

Ей хотелось, чтобы муж перестал называть ее «дорогая». Она больше не его дорогая, зачем он делает вид, будто между ними все по‑старому?

– У меня проходил критически важный эксперимент… я нашел катализатор, который позволит мне делать шардоне не хуже шабли. И оно будет дешевле. Ты можешь себе представить: по‑настоящему хороший британский шабли?

– Я в восторге, – безучастно сказала она.

– Я говорю о шабли первого сорта как минимум! Ты хорошо спала этой ночью?

– Да, – удивленно ответила она. – Отлично. Ты нормально доехал?

– Да, без проблем… можешь подождать секунду?

Алекс услышала громкие голоса в трубке.

– Послушай, дорогая, мне нужно срочно в лабораторию… тут возникла небольшая проблема… оно буреет. Вообще у меня случился такой странный сон… понимаешь, я думал, что это не сон, но получается, ошибался. Я как будто бы проснулся в шесть утра, я мог бы поклясться, что в мою спальню зашел Фабиан. Он сказал: «Привет, папа» – и исчез. Я весь дом обыскал, когда проснулся – был убежден, что видел его. Должно быть, сельская жизнь не совсем идет мне на пользу… наверное, шарики за ролики заходят!

5

Гроб светлого дуба с медными ручками, красные розы на крышке. Солнечные лучи падают через витражное окно. Доброе лицо священника за кафедрой. «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло», – прочел он спокойным безмятежным голосом.

Потом гроб стали поднимать; это удалось без труда. В гробу лежал ее сын; как он выглядит, спрашивала себя Алекс. Дэвиду, когда он приехал во Францию, не позволили увидеть Фабиана. Они сказали, он слишком сильно обгорел и узнать его невозможно. Она ощутила цепкую руку Дэвида, который теперь тащил ее. «Должна ли я стоять, – подумала она, внезапно запаниковав. – Должна ли я идти по проходу, когда на меня пялится столько глаз?» Потом она вспомнила, что здесь друзья, только друзья, и неохотно последовала за мужем, глядя сквозь туман слез, которые пыталась сдержать, из церкви на улицу, в черный «даймлер».

Кортеж остановился перед аккуратным кирпичным крематорием, они вышли на солнечный свет. Остановились, молча понаблюдали, как носильщики вытаскивают гроб из машины. Двое взяли розы и направились с ними за угол, остальные понесли гроб в здание. Поставили на подставку перед темно‑синим занавесом. Алекс подошла к гробу, положила на крышку единственную розу. Произнесла тихим голосом, опустив голову:

– Прощай, дорогой.

Потом вернулась и села на переднюю скамью рядом с Дэвидом. Опустилась на колени и закрыла глаза, пытаясь вспомнить какую‑нибудь молитву, но ничто не приходило в голову. Здание заполнялось людьми, донеслась тихая органная музыка. Алекс постаралась вслушаться в слова заупокойной службы, но не могла ничего разобрать. Лишь раздался неожиданный щелчок, скользнул в сторону синий занавес, и гроб поехал в открывшееся пространство.