На месте дожа Вика тоже не спешила бы расстаться с таким украшением.
Семейная пара, скандалившая из‑за рюкзаков, оттеснила Вику в сторону. Женщина застыла перед витриной, восхищенно бормоча ругательства себе под нос. Мужчина крутился вокруг и пытался сфотографировать перстень на камеру телефона.
– Ноу фото, – предупредил охранник.
Недовольно ворча, турист отступил.
Вика не стала толкаться. Отойдя, она остановилась возле пояснительной таблички. Новых сведений из истории перстня почерпнуть не удалось, но зато ей впервые попалась на глаза информация о его стоимости.
На английском, итальянском и немецком языках табличка извещала, что примерная оценка экспертов – полтора миллиона евро.
Полтора миллиона евро! Вика попыталась перевести эту сумму сначала в рубли, а потом в квартиры. Лютое количество нулей ошеломило ее. Выходило, что, будь Вика обладательницей перстня, она могла бы купить весь Московский Кремль и еще чуть‑чуть осталось бы на кусок Тверской.
Вика хмыкнула и пересчитала еще раз.
Теперь получилось, что в перстне укладываются четыре их квартиры.
«Вот это ближе к реальности. А то – Кремль, Кремль… Размахнулась».
Вика взглянула на перстень с некоторым даже пренебрежением. Четыре средненьких квартирки в довольно паршивом районе! Подумаешь!
«Восемьдесят лет ипотеки в общей сложности», – бесстрастно сообщил внутренний голос.
Вика сглотнула.
«А если только с твоей зарплаты, то сто шестьдесят», – добил голос.
Вика помрачнела. «Стыдно! Стыдно думать о таких приземленных вещах, когда рядом многовековая реликвия».
Она снова попыталась подойти к стеклу, но теперь куб прочно был окружен немцами во главе с экскурсоводом. Они ахали, качали головами и цокали языками. Один, пожилой и толстый, крутил головой по сторонам и на что‑то указывал своей спутнице.
Вика проследила взглядом за его рукой. Камеры! Змеиные их головки торчали из всех углов.
Она еще немного побродила по залу, ожидая, пока рассосется толпа. Мысли об ипотеке отчего‑то испортили ей настроение.
Наконец возле куба образовался небольшой просвет. Вика торопливо протиснулась и стала глядеть изо всех сил, стараясь напоследок сохранить в памяти перстень дожа. Они ей нравились – и перстень, и дож. И еще, как ни неловко было в этом признаваться, ей нравился плут, который стащил кольцо. Перехитрить самого «гранде субдоля» – в этом был размах!
«Жаль, что мы никогда не узнаем, как он это проделал».
Сейчас, когда она стояла, плотно стиснутая людьми, перстень отчего‑то потерял часть волшебства. Халцедон больше не завораживал игрой глубины. Жемчужины выглядели как розовые бусины из детской заколки. Вика вздохнула, отодвинулась от англичанки, толкавшей ее сумку, и выбралась из скопища зевак.
Она пересекла зал, миновала, зачем‑то подняв руки, металлическую рамку, дошла до выхода. Ее беспечному туристическому существованию было отведено не больше минуты, но Вика об этом не знала. Голова была занята мыслями, в которых фигурировали обед на набережной, великолепный Тинторетто в одной церквушке неподалеку, чашечка кофе возле Риальто, а также лавочка с украшениями в переулке за часами (и не забыть забежать в аптеку за пластырем: похоже, она натерла пятку!).
Стеклянные двери разъехались перед ней, сверкнув на солнце и на миг ослепив. А в следующую секунду сумку дернули из Викиных рук.
Рывок был сильный. Но Вика выросла не в расслабленной Европе, а в России, где навык удержания родной сумки является одним из базовых для каждой женщины, хотя бы раз в неделю покидающей стены дома.
Вика пять лет подряд ездила по Сокольнической ветке, дважды в день совершая переход с «Библиотеки имени Ленина» на «Боровицкую» и обратно. Она не выпустила бы сумку из рук, даже если б на другом конце болталась собака Баскервилей.
А до страшного чудовища грабителю было далеко. Мелкий тщедушный шкет, злобно оскалившись, тянул на себя Викин баул. В трех шагах от выставочного центра, среди шумной толпы, не боясь ни туристов, ни полицейских.
Если Вика и опешила в первую секунду, то во вторую злость вытеснила в ней растерянность.
А в третью в дело вступили навыки выживания, приобретенные в российском мегаполисе.
Она подалась навстречу грабителю, а когда тот потерял равновесие, от души лягнула поганца. Удар пришелся в голень. Грабитель взвыл, и тогда Вика изо всех сил дернула сумку на себя.
Парень выпустил несостоявшийся трофей и чуть не повалился на спину. Извернувшись, как кошка, он едва коснулся брусчатки ладонью, вскочил и бросился бежать, заметно прихрамывая на правую ногу.
Вика проводила его воинственным взглядом. В ней даже зародилась мысль, не броситься ли следом. «А что? Догнать, избить сумкой…»
«Отобрать деньги, часы и проездной на вапоретто», – закончил внутренний голос, возвращая трезвый взгляд на вещи.
Вика усмехнулась. Хороша она была бы, рванув за местным воришкой в лабиринт венецианских улиц.
Она отошла в сторону, переводя дух. Кажется, никто вокруг даже не обратил внимания на эту молниеносную стычку. Так, теперь проверить, все ли на месте…
Вжикнув молнией, Вика склонилась над богатым сумкиным содержимым. Паспорт, расческа, кошелек, билет на выставку (надо бы выкинуть!), русско‑итальянский словарь, телефон, блеск для губ…
И перстень дожа Паскуале Чиконья.
Несколько секунд Вика оторопело смотрела на него, а затем в глазах у нее внезапно потемнело. Она зажмурилась.
«Этого не может быть».
Но когда она разомкнула веки, перстень никуда не исчез. Он лежал на дне ее сумки между блеском и телефоном, огромный, зеленый, тускло сияющий золотым, и жемчужины больше не походили на бусины из детской заколки.
У Вики перехватило дыхание. Она очень медленно и осторожно просунула ладонь в сумку и пощупала перстень. У нее оставалась слабая надежда, что пальцы пройдут сквозь хризолит, что это всего лишь иллюзия, солнечный удар, наваждение…
Перстень был тверд и холоден, как речной камень.
Он был настоящий.
Все мысли и чувства Вики куда‑то испарились, вытесненные столкновением двух взаимоисключающих фактов. Перстень не мог оказаться в ее сумке. Перстень был в ней.
2
И тут завыла сирена.
Пронзительный звук воткнулся в беззаботную туристическую разноголосицу, точно сверло. Виу, виу! – надрывалась сирена. Кое‑кто на площади в ужасе поднял голову к небу, словно ожидая атаки бомбардировщиков.
Толпе, еще миг назад неторопливой и расслабленной, будто сделали инъекцию страха. Люди побежали во все стороны сразу, сталкиваясь, как молекулы в броуновском движении. Больше всего это походило на ускоренную перемотку.
Хлопнула дверь, раздался топот, крики, заплакал ребенок, и вдруг совсем рядом оглушительно залаяла собака.
Оцепеневшую Вику этот лай привел в себя.
Площадь, люди, крики, сирена – все обрушилось на нее с разных сторон. Ступор сменился отчаянным страхом. Ее схватят, и она никогда не докажет, что не имеет отношения к краже.
«Полтора миллиона евро! Я буду сидеть в тюрьме до конца своих дней!»
Комментариев нет