Об этом стало известно, когда при раскопках архивов старого монастыря обнаружились его мемуары. Их нашли и расшифровали во второй половине двадцатого века. Из воспоминаний аббата следовало, что он был соглядатаем при доже, ставленником венецианской знати, озабоченной ростом популярности старого лиса среди народа. Столько лет власть дожей ограничивали, отбирали одно право за другим, опасаясь узурпации власти, – и вдруг должность занимает Паскуале, всеобщий любимец! Толпа при каждом появлении старика взрывалась приветственными криками.
Чиконья не догадывался, что скромный аббат шпионит за ним. Как трудолюбивая пчела, несущая в улей пыльцу, аббат доносил каждое слово старика до его врагов.
Но истории с перстнем Чиконья не простил. Он рассудил, что никто другой не мог украсть кольцо. Никаких доказательств у дожа не было, и аббата просто изгнали из дворца.
Остаток жизни он провел в бедности, живя при монастыре – том самом, где позже найдут его мемуары. Весь смысл существования Россини свелся к тому, чтобы записать свои воспоминания. Аббат потратил на это шесть лет. Закончив же, умер практически в нищете.
Если перстень был у него, отчего Россини его не продал?
Отчего до конца жизни доказывал свою невиновность?
Во всем случившемся имелось еще кое‑что необъяснимое.
Паскуале Чиконья бросил перстень в воду на глазах сотен человек. Кольцо видели все. Оно упало в море, в этом не было никаких сомнений.
Когда же его подменили? И кто?
«Похоже, все‑таки аббат, – решила Вика, дочитав до этого места. – Только у него была возможность привязать ракушку к нити, пока он находился в лодке».
Она отложила словарь и стала разбираться дальше.
После расшифровки архивов десятки людей, увлеченных загадкой, бросились искать перстень. Предполагали, что, если вор перепродал украшение, оно неминуемо должно было появиться вновь. Искали по картинам, по описаниям драгоценностей. «Яблочно‑зеленый халцедон овальной формы в окружении крупных розовых жемчужин, числом восемь, – гласило описание. – На внутренней стороне клеймо мастера в виде крылатого льва». Энтузиасты перерыли все парадные портреты той эпохи, рассматривая украшения на пальцах дам и мужчин. Перстень стоил целое состояние!
Но и тут всех ждало разочарование. Очевидно, вор решил не рисковать и продал отдельно халцедон, отдельно жемчужины.
Расследование постепенно затихло. Все признали, что восстановить правду за давностью лет немыслимо, и шумиха, поднявшаяся после расшифровки записей Россини, мало‑помалу сошла на нет.
А через двадцать восемь лет после обнаружения мемуаров аббата грянул гром среди ясного неба.
Перстень нашелся.
Помогла в этом, как ни странно, старинная лодка.
Парадная галера дожа, Бучинторо, хранилась в музее истории военно‑морского флота в Венеции. Вернее, не сама галера, а ее копия. «Золотых кораблей» существовало несколько, и последний был разобран в тысяча восемьсот двадцать четвертом году.
Однако копия была собрана в том числе из тех деталей, которые по чистой случайности уцелели после разрушения последнего экземпляра. По словам сотрудников музея, выставочный образец на двадцать процентов состоял из «настоящего» Бучинторо.
Ночью две тысячи двенадцатого года сторож музея услышал в одном из залов какой‑то треск. Он бросился туда, но вместо грабителей увидел, к своему изумлению, как праздничное судно рассыпается на его глазах. Отвалились весла, рухнула и сломалась мачта, с жутким треском обрушился крылатый золотой лев, украшавший нос галеры. Позже выяснилось, что жучки‑древоточцы буквально выели несчастный корабль изнутри. Осталась одна оболочка, хрупкая, как скорлупа, которая и развалилась на глазах обомлевшего сторожа.
Старик успел отскочить, когда доска с барельефом – та самая, оставшаяся от настоящего корабля, – упала ему под ноги. Дерево разлетелось, и сторож, на минуту переставший отличать реальность от иллюзии, увидел в выемке тусклый металл, в котором зеленел яркий, как мох, камень.
Это и был перстень Паскуале Чиконья.
После дружного ликования настало время для новых вопросов. Каким образом перстень оказался спрятан в галере, если это было не то же самое судно, на котором плавал Чиконья? Ответ на эту загадку был вскоре найден. Когда ученые исследовали доску с тайником, выяснилось, что ей значительно больше лет, чем предполагалось. Очевидно, она перекочевала с борта лодки старого дожа на свою преемницу. Таким образом, барельеф добрался до нашего времени целым и более‑менее невредимым.
Но кто спрятал кольцо в галере? Ответ на этот вопрос не был известен никому.
Как только подлинность перстня была подтверждена, народ пожелал увидеть сокровище, вокруг которого ходило столько легенд. Для выставки была выбрана церковь Святого Гаэтано. Но за два дня до предполагаемого события с ее сводов вдруг посыпалась штукатурка. В срочном порядке демонстрацию украшения перенесли в выставочный центр.
Вика сверилась с картой: до центра оказалось недалеко, во всяком случае, на первый взгляд. Она уже успела почувствовать, что этот город ненавидит карты и при каждом удобном случае водит путника кругами.
«Ничего, доберусь!»
Глава 4
1
Если бы не помощь древней старушки, сжалившейся над бестолковой туристкой, Вика ни за что не попала бы на выставку. Она заплутала в одинаковых улочках, причем карта уверяла, что за углом вот‑вот покажется нужный дом. Но тот как сквозь брусчатку провалился. В конце концов, узрев крохотную старушку с черной собачонкой на поводке и признав в ней местную, Вика бросилась к ней.
Старушка, лукаво усмехнувшись, взяла ее за руку, свернула в какую‑то подворотню (Вика могла бы поклясться, что пять минут назад на этом месте была стена!), и через двадцать шагов они вынырнули напротив желтого здания без окон.
– Тысяча благодарностей, синьора!
Собачка тявкнула, старушка подмигнула, и обе растворились в кривых закоулках.
Вика выстояла небольшую очередь в кассу и мысленно сказала спасибо синьору Раньери: людей в этот утренний час и впрямь было немного. Десять минут спустя она уже входила в небольшой зал со сводчатым потолком. Справа экскурсовод вела за собой стайку туристов, монотонно бормоча на немецком. Слева семейная пара, недовольная тем, что их заставили сдать рюкзаки в камеру хранения, шепотом ругалась по‑английски.
Вика поскорее миновала их и замедлила шаг.
В центре зала на высоком постаменте стоял ярко освещенный стеклянный куб. По обеим сторонам от него высились два охранника. Взгляд одного из них цепко скользнул по Викиному лицу. Ощущение было неприятное. Словно муха проползла по коже и улетела, а легкий зуд от ее лапок остался.
«Ему по должности положено», – успокоила себя Вика. Охранник напомнил ей кого‑то, но приглядываться она постеснялась.
К тому же здесь имелось кое‑что намного более интересное!
Перстень Паскуале Чиконья.
Придвинувшись вплотную к кубу, Вика уставилась на него во все глаза.
Фотографии не передавали его размера. Больше всего перстень оказался похож на небольшое зеркало, поднесенное к водам венецианского канала. Зелень халцедона была глубока и таинственна, а крупные розовые жемчужины, обрамлявшие камень, словно придавали ему свечения.
Комментариев нет