Острова

В кафе вошли двое нороздулов из пехотной части десанта. Подошедший мугл принял у них заказ и ушел, а Кворт прикрыл глаза и посидел так с полминуты, наслаждаясь ощущениями которые давал крепкий горячий тако. Не всегда получалось вот так посидеть, вытянув ноги, обязательно что‑то где‑то случалось. Оно и неудивительно, судно большое и старое, тут без приключений никак.

Вскоре после пехотинцев пришли летчики – четыре нороздула и фризонтал. Они заняли большой столик возле витража, и к ним подошел другой мугл – первый был занят заказом пехотинцев.

Послышались негромкие голоса – это появилась пара нороздулов из диспетчерского пункта, который обеспечивал приданную авиацию. У летчиков все было свое – связь, тыловое обеспечение, ремонтная служба и даже служба безопасности. С одной стороны, права Кворта как капитана слегка отодвигались, но он не обижался – его дело возить, а уж чего они там между собой решают, его не касалось. Страшно было представить, чтобы они взваливали на него свои проблемы, ведь публика в десанте попадалась разная, кто‑то втихую пил рингозин или курил фишку, а кто‑то вез секретные донесения или вообще был какой‑нибудь шпион.

Знавал Кворт одного капитана, Бублит была его фамилия, который тоже ходил на большом сухогрузе военного подчинения. Так вот этот Бублит решил наводить на судне собственные порядки – именно в десантном отсеке. Лез во все дела и случайно вляпался в какие‑то международные секреты, так потом просто исчез с судна. Как будто испарился.

Три дня поискали да и списали на сумасшествие. А куда он мог деться с судна в открытом космосе? Ясное дело – только за борт. Но космическое судно – это не морское, тут за борт случайно не падают. Чтобы вытолкать тело наружу, надо очень постараться.

Нет, судовой строгости, Кворт, конечно, придерживался, он мог любому офицеру за брошенный мусор немалый втык сделать. И те его побаивались, уважали и с докладами приходили – дескать, столько человек в наличии, столько ко сну отбыли. Ну и замечательно, всего вам хорошего.

А второго дня прибегали сержант и рядовой – извиняться. Откуда‑то узнали, что это они капитана в курилку затаскивали про жизнь поболтать.

Смешные. Кворт им так и сказал – бегите отсюда к своим командирам, я вас знать не знаю и вижу впервые. Смешно получилось, у них глаза чуть из‑под надбровных дуг не выкатились с испугу.

Смешные.

Кворт допил тако и уже собирался уходить, когда двое диспетчеров вдруг подпрыгнули, словно им под задницы ударили, и, прижимая к ушам гарнитуры, выскочили из кафе, хотя заказ уже сделали.

Пилоты штурмовиков переглянулись – диспетчеры были им как родственники. И тут вдруг кто‑то из них тоже получил сообщение, и они тоже рванули, едва не перевернув стол, а шедший к ним мугл с двумя гружеными подносами чуть не свалился.

Раз‑два, и нет никого. Кворт тоже поднялся и зашагал к выходу, также прижимая к уху гарнитуру.

– Луи, ты меня слышишь?

– Слышу, капитан, как не слышать, ты же так орешь.

– Ладно, не хами! Что там на радаре, у нас диспетчера с летчиками из кафе брызнули, как жуки из‑под лампы. Что там видно?

– Я еще не смотрел!

– Ну так посмотри, я уже иду.

32

Пока шел к рубке, поднимаясь на одном лифте, опускаясь на другом, капитан чутко определил, что с борта стартуют штурмовики – один, второй, третий. Другой бы ничего не почувствовал, ведь масса судна, по сравнению с массой штурмовика, огромна, но Кворт так долго служил на этом грузовике, что знал все его тычки, щелчки и дрожи. И уже вибрация от старта штурмовика сильно от них отличалась.

Когда он прибыл в рубку, Луи уже сидел, воткнувшись в рабочее место с тремя включенными экранами, а нороздул‑практикант с выпученными глазами и открытым ртом стоял у поднятой визиограммы.

– Опусти жалюзи, Френе, – сказал ему Кворт. – Если будет бой, это защитит от осколков.

– А с кем будет бой, сэр?! – воскликнул Френе, торопливо переключая приводы.

– С врагом, приятель. С настоящим коварным врагом.

И, подойдя к замершему Луи, Кворт спросил:

– Что там?

– Похоже, дифракционное возмущение…

– Далеко?

– Ну, если все сходится, то через двадцать минут они будут здесь.

– Кто они, сэр?! – спросил Френе, но на него не обратили внимания.

– Значит, они идут в пространственной каверне?

– Кворт, ты говоришь, как какой‑нибудь профессор. Откуда такие познания?

– Давай по делу…

– Ну да, вроде идут на плоскостном срыве. Такие‑сякие муглы… А ведь нам говорили, что они червями питаются и живут на деревьях. Правда, Френе?!

– Я не очень вас понимаю, господин первый помощник.

– Тупой потому что, – пробурчал Луи и перекусил карандаш надвое.

– Ну, зачем ты! Я же им пометки делал?! – возмутился Кворт, выхватывая обломки.

– Извини, старик, так получилось. Похоже, они идут с опережением. Они набирают скорость, Кворт!

Луи ткнул в экран когтем, и по нему побежали волны.

– Ну, ты еще нам монитор проткни, зверюга! – воскликнул Кворт и дал Луи подзатыльник.

– Извини, – сказал тот, не отрываясь от наблюдений.

– И… И это все, первый помощник?! – проявился вдруг Фене. – Жалкий фриз оскорбил нороздула, а вы смолчали?!

Кворт с Луи посмотрели на практиканта, а потом расхохотались до хрипа, так что Френе совсем перестал ориентироваться.

– Значит, так, лейтенант Френе, – сказал Луи. – Сегодня после дежурства вы не идете отдыхать, а надеваете свой лучший мундир. Лучший – слышите? Я проверю.

– Я понял, сэр.

– Ни хрена ты пока не понял. В лучшем своем мундире ты возьмешь грязную байду с самой вонючей тряпкой и обработаешь коридор номер… восемнадцать.

– Но там же целый гектар!

– Не гектар, Френе, и за брехню ты освоишь еще перемычки в соседний погрузочный коридор. Понял меня?

– Вы… вы не имеете права… я… офицер и нороздул… Моя родословная…

– Засунь свою родословную… Одним словом, боец, если мне что‑то не понравится, твоя характеристика будет страшнее, чем фильм ужасов, понял?

– Так точно, сэр. Но за что? За нарушение фалькистата по национальности за номером сорок пять дробь восемь?

– Да я понятия не имею, о чем ты говоришь, Френе, просто я хочу, чтобы ты стал нороздулом с большой буквы, а не куском дерьма из зоопарка. Понял меня? А впрочем, кого я спрашиваю.

Луи отмахнулся и снова погрузился в показания мониторов.

Френе стоял, как алебастровый столб посреди пещеры, безмолвный, звонкий и пустой внутри. Он не был таким уж нацистом, просто немного страдал фризофобией.

– Ладно, я с ним поговорю, – сказал оказавшийся рядом капитан. – Кое‑что ты, конечно, получишь, ибо – заслужил, но никаких ссаных тряпок – это я тебе обещаю.