Контраст между душной аудиторией, где не было даже кондиционера, и спортивным костюмом привлек мое внимание.
– У тебя такой вид, словно ты недавно проснулся. Тебе не жарко?
– Кому, мне? Нисколько! – Мервин экспансивно взмахнул руками. – Я всегда так хожу. Это мой стиль.
Парень явно старался продемонстрировать независимость, выставить себя этаким крепким орешком. Что ж, посмотрим…
– Аманда Ловетт?
– Да, сэр. Мы оба здесь. – Приятный, мелодичный голос донесся от самого окна. «Левый ряд, между Расселом и Юджином. Ловетт… Дочь священника?»
– Оба?.. – переспросил я.
– Да, сэр, – повторила Аманда и погладила себя по животу. – Я и Джошуа Дэвид.
Должен признаться, я стыжусь своей первой реакции. По какой‑то причине я решил, что Аманда – человек распущенный или, выражаясь деликатнее, не слишком строгих правил. Эта мысль пришла ко мне раньше, чем я сообразил, что не должен так думать о совершенно незнакомом человеке.
– Значит, его зовут Джошуа Дэвид?
– Да, сэр, – в третий раз сказала Аманда, продолжая прижимать ладонь к круглящемуся животу.
– В таком случае, – кивнул я, – я попрошу вас проследить, чтобы молодой человек не опаздывал на занятия.
Аманда улыбнулась так широко и искренне, что у нее на щеках появились две миловидные ямочки.
– Да, сэр.
В аудитории раздались негромкие смешки. Кто‑то из сидевших у окна повторил: «Да, сэр!», тем насмешливо‑издевательским тоном, который так хорошо получается у некоторых подростков.
Я поднял голову и подождал, пока они отсмеются.
– Кейтлин Джонс?
– Просто Кой, профессор, – поправил меня тихий голос из дальнего угла аудитории. Я посмотрел в том направлении и увидел девушку, чье лицо было почти полностью скрыто длинными распущенными волосами и большими солнечными очками.
– Кой? – переспросил я.
– К‑о‑й.
– Если бы вы сняли очки, я сумел бы лучше вас рассмотреть.
По ее губам скользнуло что‑то вроде улыбки.
– Наверное. – Она, однако, не пошевелила и пальцем, чтобы исполнить мою просьбу. Рассел, Юджин и Мервин снова засмеялись, но я не стал настаивать. Первое занятие – не самое лучшее время, чтобы пытаться расставить все точки над i. Я закончил перекличку, сделал несколько пометок и, отложив список, прислонился спиной к доске. Да, я снова стоял перед студенческой аудиторией, но на этот раз я оказался здесь не по своей воле. Меня заставили, вынудили пойти на это жена и лучший друг.
– Меня зовут Дилан Стайлз.
– Скажите, профессор, вы – доктор наук или просто преподаватель? – перебил меня Мервин.
– Доктор.
– Может быть, нам стоит звать вас доктором?
Мне не нужно было заглядывать в свои заметки, чтобы вспомнить его имя.
– Мои студенты, Мервин, звали меня мистер Стайлз, профессор Стайлз или доктор Стайлз. Выбирай, что тебе больше нравится.
Мои слова застали его врасплох. Видя, что я вовсе не шучу, Мервин пробормотал:
– Ну, пусть тогда будет «профессор»…
– Вот и договорились. – Я сделал небольшую паузу. – Моя жена… – Тут я осекся. Начало явно было выбрано не самое удачное, но делать было нечего, приходилось продолжать. – Моя жена зовет меня просто Диланом, но администрация колледжа не одобряет, когда студенты зовут преподавателей просто по именам, так что остальные могут выбрать из списка, который я только что огласил. Я буду читать вам курс литературного английского, который называется «Анализ текста и литературное творчество». Если кому‑то из вас почему‑то кажется, что он оказался здесь случайно, можете просто встать и уйти – или не приходить на следующее занятие, чтобы не ставить себя в неудобное положение. То же самое относится и к тем, кто не хочет слушать этот курс.
На этот раз меня прервал голос с последней парты в левом, ближайшем к окну ряду. Его владелец носил длинные, до плеч, косички‑дреды, свалявшиеся как войлок. Входя в аудиторию, он проходил мимо моего стола, и я почувствовал исходящий от него сильный запах табака и чего‑то еще. Возможно, гвозди́ки. Что бы это ни было, воняло от него капитально. Глаза у парня как‑то подозрительно блестели, а белки́, испещренные красными прожилками, напоминали дорожную карту.
– Знаете, профессор, по‑моему, никому из нас не хочется здесь торчать, да еще в такую жару. Почему бы нам не свалить прямо сейчас?
По комнате снова пронеслась волна веселья. Мервин шлепнул ладонью по поднятой ладони Рассела и хлопнул по плечу Юджина. Я заглянул в свой список и начал сначала.
– А ты у нас, кажется, Би‑Би? – сказал я, идентифицировав смутьяна. – Что ж, похоже, что именно из‑за своего нежелания «здесь торчать» ты и очутился в этой аудитории во второй раз. Скажи, ты действительно решил повторить уже сделанную однажды ошибку? – Я оглядел аудиторию. – Кстати, остальных это тоже касается. Я никого здесь насильно не держу и держать не собираюсь. Если хотите уйти – уходите сейчас.
Смех сменился тишиной. Разглядывая вытянувшиеся, посерьезневшие лица студентов, я подумал, не слишком ли круто я за них взялся.
– Ну, с этим всегда успеется… – сказал кто‑то в середине правого ряда, и я быстро сверился со своей шпаргалкой, где было отмечено, кто где сидит. Шарлен Грей.
– Скажите, мистер Стайлз, – спросил кто‑то еще, – это не к вашему деду съезжались за консультацией все окрестные фермеры? Я слышал, он давал людям советы по дороге в скобяную лавку и обожал строить церковные шпили. Говорят, шпили всех окрестных церквей – его рук дело. Люди прозвали его Папа Стайлз…
– Твоему описанию соответствует немало людей, но в данном случае ты попал в точку. Это действительно мой дед, хотя я и звал его Папой, как большинство наших соседей. И он действительно знал толк в растениях и почвах и был неравнодушен к шпилям.
Мервин откинулся на спинку стула, вскинул подбородок и показал пальцем куда‑то на потолок.
– Скажите мне вот что, профессор… Как получилось, что внук простого фермера, пусть даже он разбирался в кукурузе и умел строить церковные шпили, учит нас литературному английскому? Я хочу сказать… – Он поочередно обернулся сначала через одно, потом через другое плечо, словно призывая остальных в свидетели. – …Не очень‑то вы похожи на профессора! С чего вы взяли, будто сможете чему‑то нас научить?
На этот раз в аудитории установилась настоящая тишина, словно кто‑то невидимый нажал клавишу «Пауза». Всего три с небольшим минуты прошло с начала занятия, а мои отношения с группой уже уперлись в тупик.
Больше всего меня удивило не то, что Мервин задал мне этот вопрос. Если не считать очков в тонкой золотой оправе, которые я надеваю для чтения, я действительно выгляжу как человек, чье место за рычагами трактора, а не на преподавательской кафедре. Коротко подстриженные светлые волосы, клетчатая рубашка, выгоревшие джинсы «Рэнглер» и ковбойские сапоги – все это плохо сочетается с преподаванием литературного английского, так что вопрос, в общем‑то, был закономерным. Конечно, Мервин мог бы выразить свою мысль поделикатнее, но в целом его недоумение было вполне оправдано. Откровенно говоря, я и сам несколько раз спрашивал себя о том же самом. Поразило же меня другое – то, что у Мервина хватило смелости этот вопрос задать.
Комментариев нет