Конечно, как Джин Кэмбес, она занималась массой всяких дел, но не тем единственным, великим, о котором мечтала Джин Ковиц. Была секретарем члена парламента, издавала журнал, состояла во множестве комитетов, написала книгу о феминизме. Будучи супругой дипломата, вела дом с обширной прислугой и бурную светскую жизнь, которая к тому же давала важную информацию. Она и сама была бы превосходным дипломатом и несомненно воображала себя в этой должности и то, насколько бы все изменилось, будь она послом, министром, редактором «Таймс». Как же она могла, думал он, не воспользоваться шансом вырваться на свободу, чем бы ни обернулась история с Краймондом? Возможно, Краймонд нужен ей лишь как трамплин для успешной карьеры? Приятно ли ему будет думать так? Дункан застонал, ощущая, узнавая запах рвущейся, бурля, наружу всей той старой убийственной ревности и ненависти, которые были заперты глубоко, в опасной ядерной капсуле, надолго затопленной в самой мрачной океанической пещере души. Легко было тогда, в промежутке, который сейчас уже начал становиться частью истории, высокомерно рассуждать о бесполезности ревности, ее бессмысленности и несерьезности. За последние двенадцать часов прошла и закончилась эпоха, и уже можно оглянуться на нее, иную и завершенную. Ревность теперь была его учителем, и в ее свете он увидел правду, что Джин любила Краймонда беспредельной любовью, любовью абсолютной, как смерть, в сравнении с которой свобода была для нее ничто. Она действительно станет, если Краймонд потребует, его рабыней; и, учитывая все это, она не преувеличивала, говоря об уходе к нему как о чем-то смертельно опасном. Какой все было тщетной суетой, все стремления его жизни, все дела и надежды… Теперь ей был дан, и причем самим Краймондом, второй шанс. Ибо Дункан ни на миг не сомневался, что Краймонд явился на бал, чтобы увести ее.
Все началось очень давно. Джин отрицала (но как он мог быть уверен в этом, как она могла быть уверена?), что любила Краймонда в то время, когда все они были молоды, когда Синклер Кертленд был единственным, кто водил ее на танцы, когда все они с такой надеждой смотрели в будущее и были такими свободными. Конечно, Краймонд не оставил ее равнодушной, он никого из них не оставлял равнодушным, от него многого ждали, даже, может, больше, чем от Джерарда. И как мало они добились, все они, в сравнении с высотами, каких надеялись и стремились тогда достичь! Краймонд тоже мало чего добился, во всяком случае так и не преуспел. В определенный период они все слишком много говорили о Краймонде, отчасти, вероятно, потому, что он единственный из их группы сохранил приверженность крайней форме левого идеализма, которым они когда-то увлекались. Что-то со всеми ними произошло, когда погиб Синклер. Он был «золотой мальчик», самый молодой из них, всеобщий баловень, шутник, любимец Джерарда, который (а вовсе не Краймонд) был лидером; только, конечно, они обходились без лидера, поскольку каждый был такой выдающейся личностью и чрезвычайно высоко ставил себя. После смерти Синклера они как будто разошлись на какое-то время, взгляды их изменились, они были заняты карьерой, путешествиями, поисками спутниц жизни. Дункан и Робин недолго оставались в Оксфорде, но потом устроились в Лондоне: Робин в клинике Университетского колледжа, а Джерард в министерстве иностранных дел. Прошло время, Дункан женился на Джин, говорил ей о счастье и был совершенно счастлив, обладая этой красивой восхитительной женщиной, которую тихо обожал в те годы, когда ее окружала другая компания. Краймонд постепенно стал заметной фигурой среди левых политиков, уважаемым или, напротив, печально известным теоретиком, автором «спорных» книг, кандидатом в члены парламента. Он был и остался с тех пор наиболее знаменитым из их изначальной группы. Краймонд был простого происхождения, чем очень гордился, сыном почтальона и родился в деревне в графстве Галловей. Убедил всех, что не принадлежит к избалованным, оторванным от жизни интеллектуалам. Джин, чьи взгляды ощутимо полевели по сравнению с дункановскими, одно время была откровенной сторонницей Краймонда, даже стала одной из его ассистенток. Писала для него памфлеты о положении, занимаемом женщинами в профсоюзах. Когда тот боролся за место в парламенте (неудачно), она была секретарем его доверенного лица. Что-то должно было тогда начаться, в то время, когда Краймонд был таким важным, таким известным, звездой, фаворитом молодежи. Позже, после первого возвращения, она рассказала Дункану, что в те ранние годы должна была бороться со своим чувством и в конце концов бежала от Краймонда, чтобы не находиться с ним рядом. Уверяла (но насколько искренне?), что никогда не была его любовницей. Времена снова переменились. Дункан покинул академический мир и был теперь на дипломатической службе, Робин (позднее возвратившийся в Лондон) обосновался в Америке в Университете Джона Хопкинса, Джерард — в министерстве финансов, Маркус Филд (потрясший их своим обращением) — в духовной семинарии, Дженкин учительствовал в Уэльсе, Роуз — журналисткой в Йорке, где жила у своих северных родственников. Меньше было слышно о Краймонде, говорили, что он становится «спокойней», более склонен к рефлексии, что взглядов придерживается уже не столь крайних, что даже подумывает об университетской должности.
Дункан никогда особо не любил Краймонда во времена их молодости, считал его тщеславным, и его раздражало, что тот пользовался авторитетом у других. Он сдерживал свою неприязнь, потому что дружил с его друзьями и потому, что уже тогда интуитивно опасался его. Оба они были шотландцами, но дункановские предки с Северного нагорья давно нашли дорогу в Лондон. Когда Джин стала восхищаться Краймондом и даже работать на него, Дункан испытал легкую ревность, но особо не встревожился, как следовало бы. Он был рад, услышав о том, что Краймонд исчез из Лондона и, по слухам, уехал в Америку, а оттуда в Австралию. Прошло время. Дункана направили в Мадрид, потом в Женеву. Потом на временную должность в Дублин, прежде чем перевести (как обещали) на долгожданную и очень высокую в Восточной Европе. Джин была расстроена, что придется ехать в Ирландию, которую считала застойным болотом, но вскоре увидела, что Дублин вполне занятный город; больше того, Дункан и Джин даже влюбились в страну до такой степени, что приобрели замок в графстве Уиклоу. В те времена недвижимость в Ирландии стоила удивительно дешево, и замок (по подсказке их друга-писателя Доминика Моранти) был «импульсивной покупкой» Джин, которая нашла его, полюбила и придумала купить, раз он стоил так дешево. Дункан сперва ворчал на нее, но, увидев, что они приобрели, похвалил. Замок, который в проспектах фигурировал как «предположительно очень древний», выстроенный из старых каменных блоков одной или нескольких руин, был, судя по разным особенностям архитектуры, построен, несомненно, в конце девятнадцатого века. Когда-то, возможно, от него шел сложенный из неотесанного камня и кирпича арочный переход к стоящей рядом и явно древней каменной хижине. В башне были прекрасные деревянные полы и чугунная витая лестница, и оба строения значительно «осовременены». Электричества не было (что вызвало восторг Джин), зато имелась канализация с дренажом и отстойником. Насос, легко отремонтированный, качал воду наверх из старого колодца в хижине. Прежний владелец, к тому времени умерший, бывший, как им сказали, «художник» наезжал нерегулярно и последний раз был совсем недавно, так что внутри все было хотя и примитивно, а теперь и голо, без обстановки, но жить вполне можно. Несколько очагов, торф в ближней деревне и множество бесхозного валежника. Джин представляла, как они будут жить здесь в утонченной романтической простоте при свете масляных ламп и горящих дров, искала подходящую деревенскую мебель. Из замка открывался прекрасный вид на две снежные горные вершины, а из верхней комнаты и спальни — на море вдалеке. Жилая часть состояла лишь из двух этажей, но пустая верхушка башни над ними поднималась на внушительную высоту. Дункан восхищался этим местом, а еще радовался тому, что новая игрушка должна была отвлечь Джин от участия в предполагаемой кампании в поддержку контрацепции и абортов, несколько несовместимого с их принадлежностью к дипломатическим кругам.
Комментариев нет