Госпожа

– Ты что здесь делаешь? – произнес резкий женский голос, в котором угадывались нотки страха.

– Извините… Простите. Меня зовут Джудит. Я ключи дома забыла и зашла за мамой, она сказала мне подождать, – пробормотала я, смущенно указав на дверь, за которой моя мама скрылась, как мне на тот момент показалось, уже несколько часов назад.

– Ах вот оно что… Понятно. Она еще не закончила? – спросила дама и сделала мне знак следовать за ней по коридору, ведущему на большую уютную кухню. – Вы здесь?

Позади стола стоял диван, а рядом на полу валялись яркие подушки, на которых лежала моя мама.

– Вы здесь? – повторила дама.

Мне показалось, что я увидела бутылку вина на полу раньше хозяйки дома, но, судя по ее усталому тону, такое случалось уже не в первый раз. Наверное, мама нашла бутылку в холодильнике.

– Я просто прилегла отдохнуть, – принялась оправдываться мама, а меня обдало леденящей волной стыда.

– Мы ведь с вами уже об этом говорили, правда? – произнесла хозяйка, подходя к дивану и помогая маме сесть, настойчиво, но без какой‑либо агрессии. – Мне очень жаль, но думаю, вам лучше больше здесь не появляться. За вами пришла дочь, – произнесла она со значением, давая понять, что ей меня жаль.

– Извините, я просто… – Мама теребила комбинезон, пытаясь взять себя в руки.

– Все в порядке, – еще более сдержанным тоном произнесла хозяйка, – но вам лучше уйти. Пожалуйста, соберите свои вещи, а я пока принесу деньги.

Она совершенно не собиралась устраивать скандал, вот что было удивительно. Просто чувствовала себя очень неловко оттого, что ей приходится этим заниматься, а сдержанным, профессиональным тоном она пыталась прикрыть смущение. Ей хотелось, чтобы мы поскорее покинули ее дом и разбирались со своими проблемами самостоятельно.

Я пошла к выходу и остановилась у дверей с рюкзаком в руках. Мне не хотелось слушать их разговор. Хозяйка, протягивая маме две двадцатифунтовые банкноты, должно быть, заметила, что я не свожу глаз с той самой книги.

– Хочешь ее взять? В подарок? – спросила она и, не дожидаясь ответа, впихнула ее мне, не глядя в глаза.

– Высокомерная корова! – бормотала мама, таща меня к автобусной остановке.

В автобусе она отдала мне ключ от дома и вышла на остановку раньше, у паба. Я с тревогой подумала о лежавших в ее кармане сорока фунтах. Больше нам этих денег не видать. Сделав себе сэндвич с фасолью, я достала из рюкзака книгу. Внутри обложки оказался ценник: книга стоила шестьдесят фунтов. Шестьдесят фунтов, и она просто взяла и подарила ее мне! Я аккуратно убрала свое сокровище под кровать и заглядывала в книгу так часто, что вскоре выучила наизусть имена всех фотографов и модных дизайнеров. На самом деле меня не так уж интересовали сами наряды, просто мне казалось, что у людей, которые носят такую одежду, совсем другое ощущение себя. Если ты обладаешь такими вещами, то каждый день можешь выбирать, кем хочешь быть, и контролировать с помощью внешнего вида то, что происходит у тебя внутри.

Я надела туфли на высоком каблуке, предварительно протерев их прилагавшейся бархатной тряпочкой. Если у Элизабет Тирлинк и было что‑то общее с Джудит Рэшли, так разве что отсутствие у обеих прислуги. Для того чтобы стать Элизабет, в результате мне потребовалось куда больше, чем просто дорогой гардероб. Доспехи по‑настоящему защищают, лишь когда они невидимы. Вот на это и ушли все мои силы. Не на учебу и экзамены, а на поддержание уверенности в том, что я способна победить в этой битве и выбраться из трущоб, где выросла. Не позволить матери затянуть меня в болото своей ущербной жизни. Устоять перед искушениями, перед злобными голосами в школьных коридорах, каждый день шептавшими за моей спиной, что я «сука» и «шлюха», просто потому, что мне хотелось большего. Я научилась ненавидеть одноклассниц и не замечать их, потому что всех их через несколько лет ждало одно и то же: обрюзгшие лица и поездки в автобусах с детскими колясками! Это все оказалось довольно просто. Куда сложнее другое: уничтожить в себе малейшие следы рабочего класса, с разинутым ртом взирающего на всю эту роскошь, когда мне наконец‑то удалось поступить в университет. Вот что самое важное, вот что в первую очередь бросается людям в глаза. Мне пришлось убить в себе не просто грустную девочку, мечтательно разглядывающую под одеялом модные фотографии и скромную коллекцию открыток с шедеврами живописи, но еще и жалкую, рвущуюся на свободу душу. В один прекрасный день я села на поезд на Лайм‑стрит и отправилась на юг. Больше ту девочку никто никогда не видел. Медленно, но верно я избавилась от акцента, научилась вести себя как подобает, выучила иностранные языки, отполировала и укрепила свои линии обороны с виртуозностью, достойной скульптора, ваяющего мраморную статую.

Однако и это было лишь началом моего пути к Элизабет. Некоторое время я работала в престижном аукционном доме в Лондоне и думала, что наконец‑то достигла цели, но у меня не было ни денег, ни связей, а значит, и шансов стать чем‑то большим, чем девочкой на побегушках для всего отдела. Я стала работать в ночную смену в клубе под названием «Гштад», думая, что стоит мне заработать на костюм получше и начать стричься в салоне подороже, как все наладится. Однако последних иллюзий на этот счет я лишилась, когда обнаружила, что Руперт, мой начальник, участвует в махинациях и продает клиентам подделки. Через пять минут после этого откровения он, недолго думая, указал мне на дверь. Один из клиентов клуба, Джеймс, предложил мне съездить с ним на выходные на Ривьеру, и с того самого уик‑энда жизнь моя стала несколько… сумбурной. Тем не менее я сумела извлечь из всей этой ситуации выгоду, когда мне удалось отследить и продать ту самую подделку, из‑за которой меня уволили, а на вырученные деньги переехать в Париж и стать арт‑дилером. Должна признаться, не обошлось и без целого ряда досадных происшествий. Бедняга Джеймс в Лондон живым не вернулся, хотя в этом я, строго говоря, и не виновата. Дилер, у которого я украла поддельную картину, Кэмерон Фицпатрик, моя бывшая одноклассница Лианна, работавший под прикрытием итальянский полицейский Рено Клере и его сообщник, владелец секс‑клуба в Париже, Жюльен, тоже отправились в мир иной. Из практических соображений мне пришлось переехать в Венецию под именем Элизабет Тирлинк. В немалой степени мое решение было связано с желанием избежать несколько навязчивого внимания со стороны некоего инспектора полиции Ромеро да Сильвы, коллеги Рено. Немало полировочной жидкости утекло, пока я заметала следы. Однако Элизабет оказалась неплохим прикрытием, ее блеск отражал лишь то, что людям хотелось видеть. Правду же говорят: встречают по одежке – провожают по уму.