Репортеры, жаждущие первыми заснять горячее видео с места трагедии и родственники тех, кому успели сообщить.
– Давайте его сюда!.. Тут носилки!
– Ребенок! Я слышу голос ребенка!!!..
– Он горит! Помогите!
– Она застряла по железками!
– Беременная! Без сознания!
И снова крики. Повторяющиеся бесконечное количество раз.
Боль. И кровь.
И трагедия, объединившая многие судьбы одним испытанием.
В больнице было жарко. Не в плане духоты, а в плане поступления раненых.
– Он уже не дышит! Куда вы его привезли?
– А если…
– Не если! В морг!
– Но…
– У нас не хватает людей и палат, вы это понимаете?!
Никто ничего не желал понимать и видеть…
* * *
Василия Игнатьева выдернули сразу же после очередного осмотра. Он устал и был чертовски зол. Ещё пару часов назад закончилась его смена, и он мечтал попасть домой, но всё изменилось в одночасье.
Люди поступали бесконечной вереницей, и их отделение сейчас напоминало военный госпиталь.
– Какого?..
Если бы его не позвал Семен Торов, хирург, и по совместительству друг, он выругался бы более «цветасто».
– У нас ЧП.
– У нас, если ты не заметил, одно большое ЧП. Сема, говори яснее, у меня там пациент с открытым переломом и ожогами…
– А у меня Анастасия Зареченская.
– И что?
Игнатьев устало провел рукой по лбу.
– А то! Тебе фамилия ничего не говорит?
– Знакомая?
– Мля, Игнатьев, не моя знакомая!!! А фамилия тебе ничего не говорит?!
Торов заметно нервничал, что было ему не свойственно.
Оглядевшись по сторонам, он схватил друга за локоть и рванул в сторону ординаторской, оказавшейся запертой. Выхватив ключи из кармана, недрогнувшей рукой открыл дверь и втащил туда Игнатьева.
– Что за цирк устраиваешь, Сема?
– Не цирк. Мля, Игнатьев, у тебя в отделение от потери крови вот‑вот умрет жена нашего олигарха Михаила Зареченского, а ты не в курсе! Ты вообще что ли новости и телек не смотришь?
– Мне некогда… – начал по привычке говорить Василий, и тут же осекся.
– Зареченский… Зареченский… Черт побери, ТОТ САМЫЙ Зареченский!
– Нет! Ты много знаешь олигархов с подобными фамилиями…
– Черт!
Игнатьев устало провел рукой по лицу.
– Что с его женой?
– Хреново с его женой… Она ещё и беременная. Теряет много крови. Нужно переливание.
– Доноры есть?
Медленное покачивание головы.
– Четвертая отрицательная. Сам знаешь, сколько людей с такой группой…
Игнатьев грязно выругался.
– Ноль четыре процента.
– Вот‑вот.
– Зареченский нас порвет за жену и ребенка.
– Что с ребенком?
– Пока всё стабильно, но…
– Торов молчи. Зареченский здесь?
– Пока нет. Но, думаю, уже в курсе, и скоро начнется… Плюс пробки. Её даже перевезти не удастся.
Мужчины переглянулись.
– Ты пришел ко мне не просто так, – жестко бросил Игнатьев. – Говори.
– Там ещё девочка поступила… Ровесница Зареченской. Изуродовано лицо, ожоги, осколочные ранения. Она, видимо, прикрыла собой беременную Зареченскую. Вся спина разорвана. Фактически живой мертвец. Я проверил документы. Анастасия Дёмина, приехала поступать в универ. Есть выписка из детского дома, сирота.
Холодок побежал по спине даже видавшего виды Игнатьева.
– И?..
– У неё тоже четвертая отрицательная.
Мужчины снова переглянулись.
Игнатьев, сжав кулак, подпер им подбородок, а потом с силой вдарил кулакам о стену. Ещё и ещё…
– Торов, ну почему жизнь такое дерьмо, а?
– Тебе нельзя так говорить. Ты – врач, ты спасаешь жизни.
– Да?! Спасаю?! А почему нам сейчас приходится выбирать?! А?!
– Потому что жизнь – дерьмо.
– Сема…
– Что, Сема? Там две жизни, тут одна…
– И то, что Зареченская при деньгах, конечно, ничего не значит!
– Значит, мать твою! Ты хочешь получить оборудование для УЗИ‑кабинета? А для исследовательского центра? Ты хочешь ремонта в лаборатории? Мне продолжать?
– Не надо…
В голосе Игнатьева послышалась горечь.
– Семен, ты знаешь, что делать. Готовь бригаду и операционную.
Глава 4
По дороге в офис Михаил принял решение – сегодня же разъехаться с Настей. Чем меньше они будут пересекаться, тем быстрее остынут.
Он даже не собирался возвращаться в коттедж в поселке. Пусть пока она там поживет. Он обоснуется в городской квартире, да и до офиса добираться легче.
Если Настя и дальше будет гнуть свою линию «люблю, развода не дам, шантаж ребенком» придется действовать жестче.
Не хотелось бы.
Чтобы провести встречу в нормальном режиме, Михаил запретил себе думать о жене. Хватит. На сегодня так точно. Если только вечером. И то, когда напьется в одиночестве, чтобы забыться и провалиться в пьяный сон.
Или свалить в клуб? В «Берлогу». А что, мысль. Давно Зареченский не участвовал в боях без правил. Кости разомнет. Ага, а на следующий понедельник на переговоры с японцами заявится с разбитой физиономией, вот забавно‑то будет.
Мысль про «Берлогу» пришлась Михаилу по душе, но участие в боях пришлось откинуть. Когда‑нибудь попозже. Это в молодые годы можно было запросто себе позволить то, что душе заблагорассудится. Сейчас приходилось взвешивать каждый шаг и думать о последствиях.
Жизнь учит на своих ошибках и порой бьет очень больно.
В офисе кипела работа. Подчиненные знали – опаздывать нельзя, поэтому к приезду Зареченского все были на рабочих местах.
Елизавета, его личный помощник, тотчас сорвалась с места и сразу же прошла за ним в кабинет.
– Михаил Николаевич, звонил Дуров. Они уже едут.
– Хорошо. Будем общаться в малой переговорной.
Лиза кивнула.
– Кофе? Чай?
– Давай кофе.
Михаил относился к тем немногочисленным людям, которые не делали предпочтения между кофе и чаем. Иногда мог неделю пить только чай, потом резко переключиться на кофе. Елизавета знала его особенность, поэтому каждое утро спрашивала.
А вот Настя так и не удосужилась обратить внимание на особенность мужа.
Черт!
Снова она!
Зареченский дернул галстук, сдирая его, потом снова выругался и пригласил Лизу.
– Завяжи, пожалуйста.
Елизавета была идеальным работником. Красивая, эффектная шатенка, мама двух деток, никогда не бравшая больничный и уходящая с работы после него.
Он как‑то раз спросил её:
– А муж… Не ворчит?
Всегда сдержанная, собранная Лиза внезапно покраснела, и в её серьезных глазах появилась теплота:
– У нас немного странная семья.
Она никогда не распространялась про свою жизнь вне офиса. Самое необходимое Михаил про неё знал, личное его не интересовало.
– Почему?
– У нас муж занимается детьми. Он не домохозяин. Просто… так вышло. Дети больше к нему льнут, да и он с ними с рождения больше… возится. А я холодная в плане эмоций… что ли, – он никогда ранее не замечал за ней косноязычности. – Саша – фрилансер. Программист. А я больше люблю с людьми напрямую работать.
Михаил кивнул, поняв её без лишних объяснений. Прибавил зарплату, и в отдел программирования дал задание периодически скидывать работу мужу Елизаветы. Он ценил хороших работников. Лиза была именно такой.
Комментариев нет