– Хорошо, я сейчас поеду к ней.
– Сам за руль не садись. По голосу слышу – выпил.
– Всё‑то ты знаешь, сестренка.
– Я просто очень сильно люблю тебя, Минька. Утром позвоню.
– Когда в Москву?
– Пока не знаю.
– Давай возвращайся. Кто меня на путь истинный будет наставлять?
– Да ну тебя! Ты у меня самый лучший, добрый, потрясающий! Просто хорошо шифруешься!
– Спокойной ночи, малявка.
Игнат, пока они разговаривали, разлил ещё.
– Поедешь?
– Да.
– Возьми Артема.
– Возьму.
– В больнице дежурят ребята.
Михаил кивнул и потянулся за спиртным. На душе с каждым выпитым стаканом становилось всё тяжелее. События переплетались, накладываясь одно на второе.
– Кстати, Даров. Что там с этой мадам Мистерией?
Игнат недобро улыбнулся.
– Через два дня наша мадам прибывает в Москву.
– Организуй встречу.
– Естественно.
– И это… не переусердствуй.
– Как скажешь.
– Кто у неё в покровителях? Выяснил?
– Да.
Игнат назвал несколько знакомых фамилий.
– Никого, с кем бы мы не могли до этого иметь дело.
Михаил кивнул.
Он ещё не решил, что будет делать с мадам Мистерией. Не до неё как‑то разом стало. Но то, что её бизнес закончился – это не вызывало сомнений.
– Мне нужна её картотека. Кому она ещё стала свахой, интересно же.
Ни для кого не секрет, что в их мире знание – сила. Что тот, кто обладает знанием, обладает и самим миром.
Михаил никого не собирался выводить на чистую воду. Многие предпочитают быть обманутыми. Он – нет.
Выпив и с шумом поставив стакан, Михаил поднялся.
– Даров, будь другом, свяжись с Артемом. Я спущусь через десять минут.
– Хорошо.
Походкой трезвого человека, Михаил покинул веранду, прошёл в ванную, где включил холодную воду, дал ей немного стечь и лишь потом несколько раз, зачерпнув полную пригоршню воды, плеснул себе в лицо.
Сна не было ни в одном глазу, но общее состояние оставляло желать лучшего, да и вообще попадало под характеристику «дерьмовое».
В голове – каша. Полнейший раздрай. Давненько жизнь не пришибала его так низко к земле.
Наверное, со дня смерти родителей и когда велись долгие переговоры с юристами и с органами опеки, которые не спешили оставлять ему на попечительство маленькую Дину.
Ничего, справился тогда, разрулит всё и сегодня.
Для Зареченского именно личные дела становились самыми сложными.
На хера вообще женился?
Детей захотел, идиот. Поступил бы, как западные, да и их российские звезды шоу‑бизнеса. Заключил бы договор с суррогатной матерью, и все дела. Нет, ему семью захотелось. Настоящую. И что в итоге? Только пыль да прах.
Артем, немного заспанный, с помятым лицом уже ждал его внизу.
– Доброй ночи, Михаил Николаевич.
– Привет.
– Куда едем?
– В больницу, к Насте.
Рухнув на сиденье, Михаил пожалел, что не взял с собой спиртного. Желание напиться в хлам не пропало.
Они проехали квартал, когда Михаил сказал:
– Артем, остановись у любого магазина, сходи за виски.
– Михаил Николаевич, вы уверены?
Обеспокоенный взгляд водителя скользнул по работодателю.
– Да. Давай.
Пока Артем ходил за спиртным, Зареченский сидел в машине, откинув голову назад и закрыв глаза. В голове стояла звенящая тишина, когда нет ни одной толковой мысли.
И это было хорошо.
Очень хорошо.
Артем вернулся быстро. Протянул пакет и негромко проговорил:
– Я ещё нарезку взял.
– Спасибо.
Они тронулись, а Михаил открыл бутылку и сделал несколько глотков прямо из горла. Жидкость обожгла внутренности, но мужчина даже не поморщился.
Ничего. Вот так…
Ещё один глоток. И ещё один.
Он не закусывал. Ни к чему.
В клинику они прибыли далеко за полночь. Пошатываясь, Зареченский вышел из машины и, запрокинув голову, посмотрел на небо. Какую‑то часть заволокли тучи, где‑то пробивались звезды. Луны не было.
– Михаил Николаевич?
Артем оказался рядом.
– Подожди в машине. Не думаю, что я долго.
Поднимаясь по ступеням, Михаил задал себе вопрос – для чего он это делает? Для чего он приехал в клинику? Его мучают угрызения совести? Нет. Мужнин долг? Тоже нет. Ему вообще сейчас на многое по хер… Тогда что его толкнуло на то, чтобы сесть в машину и приехать ночью в клинику? Разговор с сестренкой? Да тоже нет.
Тряхнув головой, Зареченский прогнал не нужные сантименты. Приехал и приехал. Значит, так надо.
Он вошел в большой холл и огляделся. Стены выкрашены в приятный бело‑серый цвет, кое‑где переходящий в насыщенно серый. Несколько кожаных диванов расставлены по периметру холла. Черно‑белые фотографии дополняли интерьер. Большая стойка ресепшена располагалась посередине холла.
– Добрый вечер.
К Михаилу подошёл охранник в черном.
– Извините, но у нас со спиртным нельзя.
Только тогда Михаил понял, что прихватил с собой виски. Недобро усмехнувшись, он всучил бутылку охраннику и молча двинулся по холлу.
Он знал, где находится палата Настёны. Сообщили. Пришлось подниматься по эскалатору на второй этаж. Что ж, вип‑клиентам самое лучшее. Чтобы посторонние не беспокоили лишний раз.
Два парня из охраны сидели на диванчике рядом с палатой Насти и негромко о чем‑то беседовали. Завидев Зареченского, мгновенно встали и поприветствовали. Тот махнул рукой.
– Всё нормально. Идите, кофе попейте.
В палате было просторно, приглушенный свет создавал иллюзию домашнего уюта. На стене висела большая плазма, по бокам снова фотографии пейзажей. Два кресла стояли у большого окна.
И только кровать с оборудованием выбивалась из общей картины.
Михаил некоторое время постоял в дверном проеме, не моргая глядя на кровать и на лежащую на ней Настёну.
Приглушенный свет не позволял рассмотреть малейшие нюансы произошедших с ней изменений, но и то, что он видел – было достаточно. Бледная кожа, синяк на скуле, несколько царапин, заклеенных медицинским пластырем. Хорошо, что уже без капельницы.
Михаил прикрыл за собой дверь и прошел в комнату. Оглядевшись, заметил стул. То, что надо. Ему же сейчас надлежит исполнять роль трепетного и заботливого мужа, так ведь? Поэтому да, переносим стул к кровати и садимся рядом.
На больничной кровати – пусть и удобной, вразрез отличающейся от тех сетчатых, что имелись в муниципальных – Настя казалась маленькой и трогательной. Реснички трепетали, рот чуть приоткрыт. Руки у неё лежали поверх покрывала, что бережно оберегал выпирающий живот.
Рот и живот привлекли внимание Михаила.
Первый, потому что как бы он не относился сейчас к Насте, ему нравилось целовать её. А ещё нравилось видеть, как эти алчные алые губки смыкаются на его члене, который сейчас дернулся при восприятии в голове картины секса. Что‑что, а секс с Анастасией ему нравился.
Второй вызывал прямо противоположные чувства. Нежность. Желание проявить заботу, погладить его, удостовериться, что человечек, живущий внутри, здоров и чувствует себя хорошо.
И снова ураган эмоций пронесся по душе Зареченского. Ярость и трепетность соединились воедино, вызывая целое цунами, будоража и раздирая внутренности в лохмотья.
Комментариев нет