Чужак

– Да.

– И показания свидетелей. Тот человек у бара «Шорти» и его приятель. И водитель такси. И вышибала в стрип‑клубе. Они все его опознали.

– Да, и теперь, когда он арестован, я уверен, что у нас будут и другие свидетели, в тот вечер видевшие его в «Джентльмены, для вас». По большей части холостяки, у которых нет жен и которым не надо никому объяснять, что они делали в клубе. Но я все равно поспешил. Может быть, стоило позвонить в школу, проверить все его передвижения в день убийства, но мне показалось, что это бессмысленно. Сейчас летние каникулы. Что бы мне сказали в школе? «Он в отпуске»?

– И ты боялся, что если начнешь задавать вопросы, он поймет, что вы взяли след.

Раньше это представлялось вполне очевидным, но теперь вдруг показалось глупым. Хуже того: безответственным.

– Я и раньше совершал ошибки, но не такие серьезные. А тут я как будто ослеп.

Дженни решительно покачала головой.

– Помнишь, что я тебе ответила, когда ты описал мне, как планируешь провести задержание?

– Да.

Действуй. Его надо побыстрее изолировать от детей.

Это были ее слова.

Они долго молчали, глядя друг на друга через кухонный стол.

– Это невозможно, – наконец произнесла Дженни.

Ральф навел на нее палец.

– Ты сейчас изложила самую суть проблемы.

Дженни задумчиво отпила чаю, глядя на мужа поверх чашки.

– В древности люди верили, что у каждого есть двойник. У Эдгара Аллана По есть рассказ на эту тему. Называется «Вильям Вильсон».

– Во времена По еще не было дактилоскопии и ДНК‑экспертизы. У нас пока нет результатов анализа ДНК, но уже скоро будут. Если они совпадут с его ДНК, значит, это был он и у меня, видимо, все в порядке. Если не совпадут, то меня точно сдадут в психушку. После того как погонят с работы и привлекут к суду за неправомерный арест.

Дженни поднесла было тост ко рту, потом опустила.

– У тебя есть его отпечатки пальцев. И ДНК совпадет, я уверена. Но, Ральф… у тебя нет отпечатков и ДНК из Кэп‑Сити. Может быть, Терри Мейтленд убил мальчика здесь, а на той конференции был двойник?

– Если ты хочешь сказать, что у Терри Мейтленда есть потерявшийся в детстве близнец с точно такими же отпечатками пальцев и ДНК, то это невозможно.

– Я говорю о другом. У тебя нет никаких подтвержденных экспертизой доказательств, что в Кэп‑Сити был именно Терри. Если Терри был здесь, а все улики указывают на это, значит, в Кэп‑Сити был кто‑то другой. Это единственное разумное объяснение.

Ральф понимал ее логику, и в детективных романах, которые Дженни читала запоем – в романах Агаты Кристи, Рекса Стаута или Харлана Кобена, – это была бы кульминация последней главы, когда мисс Марпл, Ниро Вульф или Майрон Болитар разоблачают очередного преступника. Есть один непреложный факт, неопровержимый, как сила тяжести: человек не может находиться в двух местах одновременно.

Но если Ральф доверяет показаниям здешних свидетелей, значит, следует доверять и свидетелям, которые утверждают, что Мейтленд был с ними в Кэп‑Сити. У него нет оснований не доверять этим людям. Раундхилл, Квэйд и Грант работают с Мейтлендом в одной школе. Они видят его каждый день. Как‑то не верится, что трое учителей покрывают насильника и убийцу ребенка. Также не верится, что они провели больше суток в компании двойника, настолько похожего на Мейтленда, что никто ничего не заподозрил. И даже если он сам поверит, вряд ли Билл Сэмюэлс убедит в этом присяжных и судей, особенно если у Терри будет такой искусный защитник, как Хоуи Голд.

– Пойдем спать, – сказала Джанет. – Я дам тебе снотворное и помассирую спину. Не зря говорят, утро вечера мудренее.

– Ты так думаешь? – спросил он.

4

Пока Джанет Андерсон массировала мужу спину, Фред Питерсон и его старший сын (теперь, когда Фрэнки не стало, его единственный сын) убирали посуду и приводили в порядок гостиную и кабинет. Хотя это были поминки, последующая уборка совершенно не отличалась от обычной уборки после любого большого семейного торжества.

Олли удивил Фреда. Он был типичным угрюмым подростком, занятым только собой, и обычно даже не убирал свои грязные носки из‑под журнального столика, если ему не напомнить трижды, но сегодня он сам вызвался помогать отцу, когда в десять вечера Арлин проводила последних гостей из нескончаемого потока. Ближе к семи друзья и соседи начали потихоньку расходиться, и Фред надеялся, что к восьми все закончится – видит Бог, у него голова разболелась кивать на все заверения, что Фрэнки сейчас на небесах, – но потом пришла новость, что Терри Мейтленда арестовали за убийство Фрэнки, и к ним опять повалили толпы сочувствующих. Эта вторая волна гостей и вправду напоминала гулянку, пусть даже и мрачную. Вновь и вновь Фред выслушивал, что а) в это трудно поверить, б) тренер Ти всегда казался таким приличным человеком и в) смертельная инъекция в Макалестере для него слишком мягкое наказание.

Олли носился туда‑сюда между гостиной и кухней, собирал стаканы и грязные тарелки и загружал их в посудомоечную машину с таким знанием дела, какого Фред от него никак не ожидал. Когда машина наполнилась, Олли ее запустил, а сам принялся ополаскивать и складывать в раковину оставшиеся тарелки, чтобы отправить их в мойку вторым заходом. Фред собрал всю посуду со стола в кабинете и со столика для пикника на заднем дворе, куда гости ходили курить. Сегодня в доме у Питерсонов побывало не меньше пятидесяти человек: все соседи, сочувствующие из других частей города, отец Брикстон и его многочисленные почитательницы (его оголтелые фанатки, подумал Фред) из церкви Святого Антония. Они шли бесконечным потоком, скорбящие и зеваки.

Фред и Олли занимались уборкой молча, каждый был погружен в свои мысли, каждый переживал свое горе. Они столько часов принимали искренние соболезнования – да, справедливости ради надо сказать, что все соболезнования были искренними, даже от незнакомых людей, – что у них уже не осталось душевных сил, чтобы утешить друг друга. Может быть, это странно. Может быть, это печально. Может быть, это и есть пресловутая ирония судьбы. Фред слишком устал и был слишком подавлен, чтобы размышлять об этом.

Все это время мать убитого мальчика сидела на диване в гостиной. Сидела, глядя в одну точку, в своем лучшем шелковом платье, которое надела к приходу гостей, и обнимала себя за полные предплечья, словно ей было холодно. Она не сказала ни слова с тех пор, как последняя гостья – старая миссис Гибсон из соседнего дома, которая вполне предсказуемо ушла позже всех – наконец‑то сообразила, что пора и честь знать.