Чужак

– Вас никто не заставляет ходить в лагерь. Пока побудете дома, а осенью, когда начнется учебный год, все это станет лишь воспоминанием.

– Плохим воспоминанием, – сказала Сара и шмыгнула носом.

– Да, согласна. А теперь давай спать.

Сара заснула. Марси, согретая присутствием обеих дочерей, тоже заснула, но ей снились плохие сны. В этих снах Терри опять и опять уводили те двое полицейских, и Байбир Пател беззвучно плакал, а Гэвин Фрик стоял потрясенный и не верил в происходящее.

6

До полуночи в окружной тюрьме было шумно, как в зоопарке во время кормежки: пьяные горланили песни, пьяные горько рыдали, пьяные стояли у решеток и громко переговаривались друг с другом. Кажется, где‑то завязалась драка, хотя Терри не понимал, как такое может быть: все камеры были одиночными. Разве что драчуны лупили друг друга через решетку. Где‑то в дальнем конце коридора какой‑то мужик во весь голос выкрикивал первую фразу шестнадцатого стиха третьей главы Евангелия от Иоанна:

– Ибо так возлюбил Бог мир! Ибо так возлюбил Бог мир! Ибо так возлюбил Бог НАШ ГРЕБАНЫЙ МИР!

Пахло мочой, говном, каким‑то едким дезинфицирующим средством и макаронами с жирным соусом, которые, видимо, были на ужин.

Я впервые в жизни попал в тюрьму, изумлялся Терри. Прожил на свете сорок лет и угодил в тюрьму, в тюрягу, за решетку, в каменный мешок. Подумать только.

Ему хотелось испытать злость и гнев, праведный гнев, и, наверное, завтра гнев все‑таки грянет – завтра, когда взойдет солнце и пошатнувшийся мир снова встанет на место, – но сейчас, в три часа ночи с субботы на воскресенье, когда пьяные вопли и песни сменились храпом, пердежом и редкими стонами, Терри чувствовал только стыд. Как будто он и вправду сделал что‑то плохое. Вот только если бы он действительно сделал то, в чем его обвиняли, он бы не чувствовал никакого стыда. Будь он чудовищем или больным извращенцем, способным сотворить с ребенком такую мерзость, он бы чувствовал только отчаяние зверя, попавшегося в капкан и готового сказать и сделать все, что угодно, лишь бы вырваться на свободу. Или нет? Откуда ему знать, что мог бы думать и чувствовать такой человек? С тем же успехом можно пытаться понять, что творится в голове космического пришельца.

Он не сомневался, что Хоуи Голд его вытащит. Даже теперь, в самый темный, в самый глухой ночной час, все еще пребывая в растерянности после того, как его жизнь изменилась за считаные минуты, он в этом не сомневался. Но он понимал, что ему никогда не отмыться до конца. Его отпустят с извинениями – если не завтра, то на суде в понедельник, если не на суде, то на следующем этапе, видимо, это будет слушание Большого жюри в Кэп‑Сити, – но он знал, что увидит в глазах своих учеников, когда в следующий раз войдет в класс, и, вероятно, на его карьере детского спортивного тренера можно будет поставить крест. Руководящие органы наверняка отыщут какой‑нибудь благовидный предлог, чтобы снять его с должности, если он не уйдет сам. Потому что после таких обвинений ему уже никогда не быть полностью невиновным в глазах соседей в Вест‑Сайде, в глазах всего города. Для всех он останется человеком, которого арестовали за убийство Фрэнка Питерсона. Человеком, за чьей спиной люди будут шептаться: Нет дыма без огня.

Будь он один, он бы как‑нибудь справился. Что он всегда говорит своим мальчишкам, когда те возмущаются, что судья не прав? Успокоились, собрались и играем. Играем дальше. Но дело в том, что не ему одному надо собраться и играть дальше. Клеймо останется и на Марси. Косые взгляды и шепоток за спиной на работе и в бакалейной лавке. Подруги, которые вдруг перестанут звонить. За исключением, может быть, Джейми Мэттингли, но у него были сомнения даже насчет нее.

И у него есть две дочери. Сара и Грейс станут либо изгоями, либо мишенями для злых изощренных насмешек, на которые способны только дети их возраста. Он надеялся, что Марси хватит ума держать девчонок поближе к себе, пока не закончится этот кошмар – пусть лишь для того, чтобы не подпускать к ним репортеров, – но даже осенью, после того, как его оправдают, на них все равно останется черная метка. Видите этих девчонок? Их папу арестовали за то, что он убил мальчика и засунул ему в задницу палку.

Он лежал на своей койке. Смотрел в темноту. Вдыхал тюремную вонь. Размышлял: Нам придется уехать. Может быть, в Талсу. Может быть, в Кэп‑Сити. А может, и вовсе в Техас. Наверняка мне удастся устроиться на работу, пусть и не тренером по бейсболу, футболу или баскетболу. У меня хорошие рекомендации. Меня не могут не взять на работу, хотя бы опасаясь иска о дискриминации.

Вот только арест – и причина ареста – будут следовать за ними повсюду, как шлейф густой вони. Особенно это коснется его дочерей. Хватит и одного «Фейсбука», чтобы их отследить и навсегда заклеймить позором. Отцу этих девчонок сошло с рук убийство.

Он понимал, что не надо об этом думать. Сейчас надо отставить все мрачные мысли и попытаться хотя бы немного поспать. И ему не должно быть стыдно за себя лишь потому, что кто‑то другой – Ральф Андерсон, если точнее – совершил ужасную ошибку. Посреди ночи подобные вещи всегда представляются хуже, чем есть. Вот о чем следует помнить. К тому же в его нынешнем положении – он сидит в камере окружной тюрьмы, обряженный в мешковатую арестантскую робу с надписью УИН на спине, – его страхи неминуемо разрастутся до размеров колесной платформы на уличных шествиях. Утром все будет казаться не таким мрачным. Он был в этом уверен.

Да.

Но ему все равно было стыдно.

Терри спрятал лицо в ладонях.

7

Хоуи Голд проснулся в половине седьмого. Не потому, что у него были какие‑то дела в это воскресное утро, и не потому, что ему нравилось рано вставать. Как у многих мужчин после шестидесяти, его предстательная железа увеличилась вместе с пенсионным счетом, а мочевой пузырь, кажется, дал усадку вместе с либидо. Он бы, может, поспал и подольше, но стоило только открыть глаза, как его мозг рванул с места в карьер, и заснуть снова не получилось бы при всем желании.

Стараясь не потревожить Элейн, которая еще спала и видела сны – будем надеяться, что хорошие, – он тихонько поднялся с кровати и прошлепал босиком в кухню, чтобы сварить себе кофе и проверить сообщения на мобильном. Вчера перед тем, как лечь спать, он оставил телефон на кухонном столе, предварительно отключив звук. Ночью, в 01:12, пришло сообщение от Алека Пелли.