Что делать?



Еще дна месяца прошли в одну минуту.

Сидит барыня. Перед барынею стоит она, Верочка.

– А гладить умеешь, милая?

– Умею.

– А из каких ты, милая? крепостная или вольная?

– У меня отец чиновник.

– Так из благородных, милая? Так я тебя нанять не могу. Какая же ты будешь слуга? Ступай, моя милая, не могу.

Верочка на улице.

– Мамзель, а мамзель, – говорит какой‑то пьяноватый юноша, – вы куда идете? Я вас провожу, – Верочка бежит к Неве.

– Что, моя милая, насмотрелась, какая ты у доброй‑то матери была? – говорит прежняя, настоящая Марья Алексевна. – Хорошо я колдовать умею? Аль не угадала? Что молчишь? Язык‑то есть? Да я из тебя слова‑то выжму: вишь ты, нейдут с языка‑то! По магазинам ходила?

– Ходила, – отвечает Верочка, а сама дрожит.

– Видала? Слыхала?

– Да.

– Хорошо им жить? Ученые они? Книжки читают, об новых ваших порядках думают, как бы людям добро делать? Думают, что ли? – говори!

Верочка молчит, а сама дрожит.

– Эх из тебя и слова‑то нейдут. Хорошо им жить? – спрашиваю.

Верочка молчит, а сама холодеет.

– Нейдут из тебя слова‑то. Хорошо им жить? – спрашиваю; хороши они? – спрашиваю; такой хотела бы быть, как они? – Молчишь! рыло‑то воротишь! – Слушай же ты, Верка, что я скажу. Ты ученая – на мои воровские деньги учена. Ты об добром думаешь, а как бы я не злая была, так бы ты и не знала, что такое добром называется. Понимаешь? Все от меня, моя ты дочь, понимаешь? Я тебе мать.

Верочка и плачет, и дрожит, и холодеет.

– Маменька, чего вы от меня хотите? Я не могу любить вас.

– А я разве прошу: полюби?

– Мне хотелось бы, по крайней мере, уважать вас, но я и этого не могу.

– А я нуждаюсь в твоем уважении?

– Что же вам нужно, маменька? зачем вы пришли ко мне так страшно говорить со мною? Чего вы хотите от меня?

– Будь признательна, неблагодарная. Не люби, не уважай. Я злая: что меня любить? Я дурная: что меня уважать? Но ты пойми, Верка, что кабы я не такая была, и ты бы не такая была. Хорошая ты – от меня дурной; добрая ты – от меня злой. Пойми, Верка, благодарна будь.

– Уйдите, Марья Алексевна, теперь я поговорю с сестрицею.

Марья Алексевна исчезает.

Невеста своих женихов, сестра своих сестер берет Верочку за руку, – Верочка, я хотела всегда быть доброй с тобой, ведь ты добрая, а я такова, каков сам человек, с которым я говорю. Но ты теперь грустная, – видишь, и я грустная; посмотри, хороша ли я грустная?

– Все‑таки лучше всех на свете.

– Поцелуй меня, Верочка, мы вместе огорчены. Ведь твоя мать говорила правду. Я не люблю твою мать, но она мне нужна.

– Разве без нее нельзя вам?

– После будет можно, когда не нужно будет людям быть злыми. А теперь нельзя. Видишь, добрые не могут сами стать на ноги, злые сильны, злые хитры. Но видишь, Верочка, злые бывают разные: одним нужно, чтобы на свете становилось хуже, другим, тоже злым, чтобы становилось лучше: так нужно для их пользы. Видишь, твоей матери было нужно, чтобы ты была образованная: ведь она брала у тебя деньги, которые ты получала за уроки; ведь она хотела, чтоб ее дочь поймала богатого зятя ей, а для этого ей было нужно, чтобы ты была образованная. Видишь, у нее были дурные мысли, но из них выходила польза человеку: ведь тебе вышла польза? А у других злых не так. Если бы твоя мать была Анна Петровна, разве ты училась бы так, чтобы ты стала образованная, узнала добро, полюбила его? Нет, тебя бы не допустили узнать что‑нибудь хорошее, тебя бы сделали куклой, – так? Такой матери нужна дочь – кукла, потому что она сама кукла, и все играет с куклами в куклы. А твоя мать человек дурной, но все‑таки человек, ей было нужно, чтобы ты не была куклой. Видишь, как злые бывают разные? Одни мешают мне: ведь я хочу, чтобы люди стали людьми, а они хотят, чтобы люди были куклами. А другие злые помогают мне, – они не хотят помогать мне, но дают простор людям становиться людьми, они собирают средства людям становиться людьми. А мне только этого и нужно. Да, Верочка, теперь мне нельзя без таких злых, которые были бы против других злых. Мои злые – злы, но под их злою рукою растет добро. Да, Верочка, будь признательна к своей матери. Не люби ее, она злая, но ты ей всем обязана, знай это: без нее не было бы тебя.

– И всегда так будет? Нет, так не будет?

– Да, Верочка, после так не будет. Когда добрые будут сильны, мне не нужны будут злые, Это скоро будет, Верочка. Тогда злые увидят, что им нельзя быть злыми; и те злые, которые были людьми, станут добрыми: ведь они были злыми только потому, что им вредно было быть добрыми, а ведь они знают, что добро лучше зла, они полюбят его, когда можно будет любить его без вреда.

– А те злые, которые были куклами, что с ними будет? Мне и их жаль.

– Они будут играть в другие куклы, только уж в безвредные куклы. Но ведь у них не будет таких детей, как они: ведь у меня все люди будут людьми; и их детей я выучу быть не куклами, а людьми.

– Ах, как это будет хорошо!

– Да, но и теперь хорошо, потому что готовится это хорошее; по крайней мере, тем и теперь очень хорошо, кто готовит его. Когда ты, Верочка, помогаешь кухарке готовить обед, ведь в кухне душно, чадно, а ведь тебе хорошо, нужды нет, что душно и чадно? Всем хорошо сидеть за обедом, но лучше всех тому, кто помогал готовить его: тому он вдвое вкуснее. А ты любишь сладко покушать, Верочка, – правда?

– Правда, – говорит Верочка и улыбается, что уличена в любви к сладким печеньям и в хлопотах над ними в кухне.

– Так о чем же грустить? Да ты уж и не грустишь.

– Какая вы добрая!

– И веселая, Верочка, я всегда веселая, и когда грустная, все‑таки веселая. – Правда?

– Да, когда мне грустно, вы придете тоже как будто грустная, а всегда сейчас прогоните грусть; с вами весело, очень весело.

– А помнишь мою песенку: «Donc, vivons» ?

– Помню.

– Давай же петь.

– Давайте.

– Верочка! Да я разбудил тебя? впрочем, уж чай готов. Я было испугался: слышу, ты стонешь, вошел, ты уже поешь.

– Нет, мой миленький, не разбудил, я сама бы проснулась. А какой я сон видела, миленький, я тебе расскажу за чаем. Ступай, я оденусь. А как вы смели войти в мою комнату без дозволения, Дмитрий Сергеич? Вы забываетесь. Испугался за меня, мой миленький? подойди, я тебя поцелую за это. Поцеловала; ступай же. ступай, мне надо одеваться.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *