Свое наставление она повторила на английском, как поступала частенько.
– А теперь, Миа, давай с начала.
Я вернулась в угол комнаты и глубоко вздохнула, сосредоточиваясь на том, чего хотела добиться. Это был мой первый музыкальный видеоклип. Мое лицо появится в телевизоре, в Интернете и на экранах смартфонов по всему миру. Ты готова, девочка. Выполни все безупречно ради Марии, ради танцоров, ради Антона… да к черту, я делаю это ради самой себя!
Включилась музыка, свет потускнел, и я начала поводить плечами и покачивать бедрами. Практически в стиле Джессики Рэббит из «Кто подставил Кролика Роджера». Когда зазвучала нужная нота, я двинулась к центру комнаты. Не успела я сделать и пяти шагов, как мне на бедра легла пара мускулистых мужских рук. Музыка заиграла громче. Я зажмурилась и погрузилась в ритм танца, выгибая спину, позволяю Антону вжиматься в меня сзади и положив одну ладонь ему на затылок. Аромат кокоса заключил меня в кокон, где остались лишь веселье и солнечный свет. Бедра терлись о мое тело, руки цепко держали. Затем Антон крутанул меня на месте и прогнулся назад, выгнув спину на уровне моего живота. Я повторила его движение, изгибаясь изо всех сил. Антон упал на пол, как и другие танцоры, словно я его оттолкнула. Затем, встав на колени, он принялся активно поддавать бедрами, без стеснений демонстрируя свою мужественность.
«Детка, танцуй со мной…» – толчок
«Я всю ночь проведу с тобой…»
«Позволь мне тебе помочь…» – толчок
«Я с тобой проведу всю ночь…»
Музыка идеально соответствовала нашим движениям. Ближе к концу песни Антон продемонстрировал сумасшедшую пробежку по зеркальным стенам студии в стиле ниндзя, после чего спрыгнул вниз, приземлился на ноги, схватил меня за талию, встал на одно колено и перебросил меня через него. Моя спина прогнулась почти до пола – и Антон с силой впечатал поцелуй в мои губы.
И тут это произошло… снова.
Я успеваю неплохо съездить ему по рту, разбив губу, прежде чем он одной рукой сжимает мои руки, а второй принимается меня тискать. Ярко‑алые капли текут по его подбородку, окрашивая зубы в тошнотворно‑красный, зловещий цвет. Он с силой вдавливает меня в бетонную стену. Я ощущаю острую боль – жесткая поверхность сдирает нежную кожу с моей спины. Он еще сильней прижимает пах ко мне, снова и снова, трахая меня всухую. Его эрекция, словно стальной прут, вгрызается в мою киску.
Я кричу, но он прижимает губы к моему рту так быстро, что вырывается лишь серия приглушенных, нечленораздельных звуков. Слыша тошнотворный звон расстегиваемой пряжки и треск молнии на штанах – щелчок каждого зубчика раздается так явно, словно в замедленной съемке, – я кричу изо всех сил. В отместку Аарон прокусывает мне губы и бьет головой о стену. В глазах пляшут звезды и радуги, и зрение слабеет. Он грубо дергает подол моего платья и задирает на талию. Прохладный воздух касается обнаженной кожи. В глазах бегают световые пятна и полосы, я несколько раз моргаю, стараясь не потерять сознание. Аарон грубо проводит пальцами по моему животу и нащупывает свою цель. Он резко сжимает мою киску, вдавливая ногти в мягкую плоть. Я слышу собственные всхлипы. Рот наполняется желчью, горло жжет так, что меня начинает тошнить.
– Я сейчас оттрахаю тебя так жестко, как ты, шлюха, заслуживаешь. Долбаная белая шваль, – ревет Аарон, брызгая слюной мне в лицо.
Это тот самый мужчина, который лапал меня во сне и не проявил ни малейших угрызений совести, когда я упрекнула его в этом. Аарон Шипли, сенатор от Калифорнии, собирается меня изнасиловать. Прямо здесь, на публике, всего в шестидесяти с небольшим метрах от развернувшейся в парке многолюдной вечеринки.
Я ощущаю, как головка его члена утыкается мне в ногу, как он ведет ею по внутренней части моего бедра.
– Нет, – шепчу я и мотаю головой, лишь для того, чтобы получить в ответ омерзительную ухмылку.
Он зажимает мне ладонью рот, заглушая мой крик. Я впиваюсь в ладонь зубами. Рот наполняется соленым, медным привкусом крови. Аарон выкрикивает ругательство и снова бьет меня головой об стену. Я уже не могу удержаться на ногах и сползаю по стене вниз. Мое тело становится практически невесомым. Еще пару секунд – и я погружусь в черноту, и тогда он возьмет меня.
– Убери от меня свои гребаные лапы!
Я завопила так громко, что чуть не снесла крышу зала.
– Миа, нет, нет! Lo siento. Lo siento. Прости. Lucita, очнись. Вот дерьмо!
Придя в себя, я обнаружила, что Антон баюкает в ладонях мою голову. В желудке все ходило ходуном. С трудом поднявшись на ноги, я метнулась к ближайшему мусорному ведру и рассталась с обедом. Мария стояла рядом, придерживая мои волосы и шепча на ухо что‑то ласково‑успокоительное.
Когда приступ тошноты прошел, мне в руку сунули полотенце и бутылку с водой. Я жадно опрокинула в горло освежающую жидкость, но пока желчь не смылась обратно в желудок, мне казалось, будто я глотаю бритвенные лезвия.
Взгляд Марии стал жестким, холодным и темным. Взяв за руку, она увела меня в небольшую комнатку рядом с танцевальным залом.
– Кто тебя мучает? У меня много знакомых. Очень, очень богатых знакомых, которые не будут спокойно смотреть, как какой‑то ублюдок издевается над порядочной женщиной.
– Мария, нет, – я покачала головой. – Это не то, что ты думаешь.
В ответ испанка подбоченилась и склонила голову набок. Черные пряди выбивались из хвоста у нее на затылке.
– В самом деле? А по‑моему, кто‑то ранил тебя так сильно, что у тебя появились возвратные вспышки. И это не считая того факта, что ты застываешь всякий раз, когда кто‑то из танцоров‑мужчин или Антон прикасается к тебе. Так скажи мне, разве это неправда? Я что, навоображала себе все это? Я точно знаю, как выглядит женщина, над которой издеваются, hermosa, потому что сама была такой. Много лет. И я не намерена смиряться с тем, что такое дерьмо происходит с хорошими женщинами – как и мои друзья. Черт, да сам Антон этого не допустит.
Откинув волосы за спину, я глубоко вздохнула и взглянула ей в лицо.
– Антон знает. Никто из вас ничем не сможет помочь. Я уже разобралась с этим, – солгала я.
Технически говоря, я действительно разобралась, так что это не было настоящей ложью. Другой вопрос, что с последствиями разобраться мне пока не удавалось.
– Мне нужно больше, Миа, потому что сейчас я просто сгораю от бешенства. Muy caliente, как говорится, и не в хорошем смысле. Я, так сказать, хочу крови. Даже если тебе будет больно, даже если ты расплачешься или захочешь что‑то разбить. Ты должна выплеснуть это из себя. Ты не можешь держать это внутри. Поверь мне, я прошла через это и, пережив все, стала сильней и умнее.
Комментариев нет