Я пригладила ладонью яркую цветастую ткань короткого расклешенного платья.
– Спасибо. Оно из шестидесятых годов.
Я собралась было рассказать Джеймсу про огромный магазин винтажной одежды на Ройял‑стрит, где я завсегдатай, но вовремя прикусила язык. Я давно перестала поддерживать нормальные человеческие отношения и не хотела привлекать к своей жизни лишний интерес.
Не откладывая больше отправление, я вернулась к дому, чтобы запереть дверь.
– Только не надейтесь, что дам повести, – обронила я, сев за руль и сунув ключ в замок зажигания. – Я никому не позволяю.
– Ладно. Я все равно не умею.
– Как это?
– То есть умею… брал уроки и даже получил права… просто у меня никогда не было своей машины. Парковаться в городе сложно, да и ориентироваться непросто.
– Но что, если в выходной день вы захотите поехать за город, в деревню или на пляж? Полагаетесь на друзей? – Я вспомнила юность в Апалачиколе, где самыми популярными ребятами были те, у кого имелись права и автомобиль с большим салоном. Мой нос и щеки буквально опалило воспоминание о солнечных ожогах после поездок на остров Сент‑Джордж, когда мой багажник был забит сумками‑холодильниками, а бензин мы оплачивали в складчину.
Джеймс откашлялся.
– Для таких поездок у нас… в общем… был водитель. Наша мать говорила, что ей спокойнее, когда за рулем профессионал, и нас это устраивало.
Я посмотрела на его отутюженную рубашку и «Ролекс» – определенно не винтажный – и не смогла представить его сидящим на песке с бутылкой пива и подпевающим «ЭйСи/ДиСи», ревущим из открытой двери пикапа. И это хорошо. Чем более неуютно мой незваный попутчик будет чувствовать себя в Апалачиколе, тем скорее захочет уехать.
Я тронулась и отвела машину от тротуара.
– Выходит, если у меня спустит колесо, вы мне не помощник.
Джеймс достал и показал свой телефон.
– Вот для чего нужен мобильник. Один звонок – и помощь придет.
Я устояла перед соблазном закатить глаза.
– Если не сядет батарейка и если посреди Алабамы не пропадет связь, чему нет никакой гарантии. Именно поэтому я знаю, как самой сменить колесо. И делала уже много раз.
– Я впечатлен. Вы кажетесь такой хрупкой. Не подумал бы, что у вас хватит на это сил.
Я поймала его взгляд.
– Люди не всегда такие, какими кажутся.
Джеймс перевел взгляд вперед, на щербатый асфальт Сент‑Чарльз‑авеню. Мы вливались в поток машин, направляясь к Карролтону.
– Знаю, – сказал он. – Просто мне нужно напоминать об этом время от времени.
Я хотела спросить, что он имеет в виду, но, к счастью, нарастающая скорость и звук ветра, врывающегося в салон, помешали разговору. В «Кадиллаке» до сих пор стояло оригинальное радио, так что выбор музыки ограничивался несколькими радиостанциями. Мы ехали на восток по трассе I‑10 на Флориду, и каждый из нас погрузился в собственные мысли.
По дороге Джеймс не расставался с мобильным телефоном, тыкая в кнопки быстрыми и проворными пальцами. Я вовсе не была ярой противницей современной техники и даже признавала, что некоторые вещи – такие, как компьютеры и Интернет – весьма полезны в работе. Однако, вопреки этому, совершенно не стремилась заиметь мобильник. С ним я буду всегда доступна для людей, которых оставила в прошлом. Дома у меня стоял самый обычный городской телефон, по которому я разговаривала с тетей и дедушкой, только без автоответчика или определителя номера. Это делало жизнь проще, и мне так нравилось.
После короткой остановки под Мобилем, где мы перекусили в «Чик‑фил‑А» – потому что Джеймс никогда не бывал в закусочной этой сети, – мы выехали на шоссе 098, ведущее на юг вдоль белых песчаных пляжей залива. Сделали небольшой крюк по шоссе 30, идущему параллельно 098, надеясь попасть на придорожную распродажу, однако там меня поджидало разочарование. Главным образом потому, что я хотела проверить – насколько неподдельным был энтузиазм Джеймса по поводу распродаж.
Я выросла на побережье и привыкла к его красотам – бирюзовой воде и высоким соснам; любила соленый бриз и густой влажный воздух, который никогда не казался мне чересчур жарким. Даже в Новом Орлеане, слишком далеком от океана, чтобы чувствовать острый запах залива, влажные дни августа вызывали во мне тоску по дому. По дому, который был раньше, но не сейчас.
– Похоже на снег, – заметил Джеймс, напомнив о своем присутствии.
Мы пересекали мост рядом с Панама‑Сити, откуда открывался вид на высокие белоснежные дюны, обрамляющие переливчатые воды залива.
– Это песок, – буркнула я.
Чем ближе мы приближались к конечной цели, тем напряженнее я становилась. И тем сильнее злилась на себя. Мне совсем не улыбалось, чтобы кто‑то становился свидетелем моего унизительного возвращения домой, и грубость к моему незваному спутнику была самым легким способом излить раздражение.
– Простите, – проговорила я.
Джеймс уже надел солнечные очки, но я представила его глаза, полные понимания, и от этого мне стало еще хуже. Он недавно похоронил жену, а я срываю на нем злость из‑за собственных бед, которые сама же и навлекла на себя почти десять лет назад. Собственный эгоцентризм напомнил мне Берди, добавив стыда.
Джеймс прислонил затылок к подголовнику и, казалось, задремал.
– Вам не следовало со мной ехать, – тихо произнесла я и прибавила мысленно: «И самой мне не стоило ехать».
Я повела себя так, будто те десять лет – выброшенный на берег мусор, по которому можно легко пройти; будто обещания ничего не значат и память у людей коротка. Я разрывалась между желанием, чтобы этот визит уже закончился, и надеждой на то, что десяти лет все же будет достаточно.
Перед нам бежала двухполосная дорога, обрамленная высокими рядами сосен. То и дело мелькали пляжные городки Забытого Берега – Мексико‑Бич, Сент‑Джо‑Бич, Порт‑Сент‑Джо – как узелки на асфальтовой ленте. Ароматы водорослей и сырой рыбы пробирались в машину, предупреждая меня, что я уже дома.
Изначально мой родной город с широкими улицами и площадями опирался на план Филадельфии, хотя на этом их сходство заканчивалось. Я всегда гордилась тем, что он сумел сохранить свою уникальную «южность», несмотря на скромное происхождение, разрушительные пожары, ураганы и войну.
– Мы приехали? – спросил Джеймс.
Теперь, когда я снизила скорость, его голос стал слышен.
Мне было понятно его замешательство. Мы еще даже не миновали единственный в городе светофор, и только появление «Бургер Кинг» и «Пигли Вигли» свидетельствовало о том, что мы приближаемся к цивилизации. Вскоре мы проехали угловой дворик с садовыми скульптурами, знакомый мне как свои пять пальцев.
– Приехали, – сообщила я, испытывая странную смесь гордости и беспокойства.
Я свернула налево, на Восьмую улицу, и заехала на поросший травой пятачок возле кладбища «Честнат». После минутного колебания выключила мотор и вынула ключи.
Комментариев нет