– Мне нечего бояться встречи с ними, – гордо ответила она. – Но если ты, Пилар, меня не хочешь видеть, я в любой момент могу уйти.
– Что ты, дорогая, – смутилась мама, – просто я подумала, что тебе будет неприятно их видеть.
– Естественно, неприятно, – процедила гостья. – Они такие гадости говорят про моего бедного сына. Но я умею держать себя в руках, не волнуйся.
Она даже улыбнулась, показывая безукоризненно белые, но немного редкие зубы и тем самым дружеское расположение к хозяевам дома. Неприятная фьордина. Я совсем не помнила, чтобы она числилась ранее среди друзей семьи. Но за то время, что я здесь отсутствовала, изменилось не только это. Андрес наклонился к моему уху и прошептал:
– Этот Нильте, что сейчас сидит за решеткой, подкинул компрометирующие письма в дом Берлисенсисов и донес на них. Сделать ему это было легко, он дружил с Бруно. Но все выяснилось, и посадили уже его. А теперь эта тетка ведет себя так, как будто виноват не ее сынок, а Бруно. А сама наверняка собирается клянчить у них подпись на ходатайстве.
По внешнему виду гостьи было очень похоже – она считает, что все вокруг должны быть просто счастливы, что она обратила на них свое высочайшее внимание. А кто не счастлив, тот просто еще этого не осознал или, как вариант, испорчен неподобающим воспитанием настолько, что осознать уже никогда не сможет.
В комнату важно вплыл мужчина в одежде дворецкого. Странно, раньше мама обходилась услугами горничных, а теперь, с таким женихом, видимо, этого оказалось недостаточно. Дворецкий был усат и доверху наполнен сознанием собственной значимости.
– Фьорд и фьордина Берлисенсис, – зычно возвестил он.
Все дружно повернули головы в сторону двери. Наконец я смогу увидеть этого Брунито, покорившего сердце моей мамы и согласившегося забрать из нашего дома такое сокровище, как Тереса.
Глава 5
Бабушкой старшую родственницу жениха назвать язык не повернулся бы ни у кого из присутствующих в гостиной. Ранее я посчитала фьордину Нильте элегантной? Так вот, данная особа просто меркла перед фьординой Берлисенсис. Как магический светлячок в присутствии солнца. Без него заметен, при нем – нет. Сухощавая, подтянутая, даже в строгом платье и при минимуме украшений, бабушка Бруно притягивала к себе взгляд, несмотря на возраст. Впрочем, как я уже сказала, пожилой назвать ее нельзя было никак. Единственное, что выбивалось из облика, – металлическая трость с массивным набалдашником. Возникало впечатление, что цель этого предмета – вовсе не помощь даме при ходьбе, а скорее указание на ее почтенный возраст, который другими средствами не подчеркивался. Поздоровалась она вежливо, но как‑то так, что каждому показалось, что обращаются лично к нему. Каждому, но не фьордине Нильте – ее вновь пришедшие не заметили. Первый раз я видела, как смотрят сквозь человека безо всяких магических приспособлений. Пожалуй, такому умению хотелось бы научиться, если только оно учится, а не дается вместе с рождением в подобном семействе.
Фьордина Нильте нахохлилась и недовольно поджала губы, напомнив при этом сердитую курицу, сходство с которой еще усугублялось тощими ногами с острыми коленями, выпирающими из‑под юбки. От былой кажущейся элегантности и следа не осталось, на лице на мгновение проявилась самая настоящая ненависть, но фьордина быстро пришла в себя и невозмутимо заулыбалась.
– Соледад, Бруно, вы совсем не изменились с нашей последней встречи, – пропела она.
– Хотелось бы, чтобы та встреча действительно была последней, – невозмутимо ответила фьордина Берлисенсис. – Это бы сделало всех нас намного счастливее.
Фьордина Нильте надменно хмыкнула, но на этот раз ее поведение ни на кого не произвело должного впечатления. А уж те, кого она надеялась поразить в самое сердце, на ее хмыканье вообще не обратили внимания. Старшая Берлисенсис начала беседовать о погоде с моей мамой, благо погода этому способствовала: свинцовые тучи наконец разразились дождиком, пока нечастым, но усиливающимся с каждой минутой. Что касается жениха, то он небрежно поздоровался с присутствующими и дальше смотрел лишь в сторону лестницы, на которой ожидал увидеть невесту. Я была вынуждена отметить, что сестра не промахнулась в выборе – жених был хорош, как старинная магография, подправленная в соответствии с нынешними веяниями. И явно влюблен – в беседу вступать не торопился, а иногда и вовсе не обращал внимания на задаваемые ему вопросы. В этом доме его не интересовал никто, кроме Тересы. А она совсем не торопилась нас радовать своим появлением. Собственно, нас уже вообще мало что радовало. Беседа велась только между мамой и фьординой Берлисенсис. Фьордина Нильте все больше нахохливалась, бросала недовольно‑настороженные взгляды по сторонам и молчала. Я была удивлена, что она гордо не поднялась и не ушла. Как она собирается просить за сына, если одно ее появление вызывает такое раздражение у Берлисенсисов? Андрес и Даниэль попеременно пытались завязать разговор с Бруно, но оба потерпели полнейшее поражение и сейчас стояли по разным сторонам от моего кресла, а я чувствовала, как за спиной сгущается напряжение. Пожалуй, впервые в родительской гостиной мне было совсем неуютно. Положение спас дворецкий, гордо объявивший, что мы можем проходить в столовую.
– А Тереса? – встрепенулся Бруно.
При его словах по лицу фьордины Берлисенсис пробежал отголосок непонятных мне эмоций. Интересно, как она относится к грядущему браку своего внука? С мамой она разговаривала довольно благожелательно, но, возможно, это было лишь следствие хорошего воспитания и сама невеста ей не нравилась.
– Брунито, дорогой, Тереса скоро подойдет, – улыбнулась ему мама. – Не может же она пропустить такое важное событие, как обед с тобой?
Бруно заулыбался ей в ответ и даже перестал смотреть на лестницу, такая уж у мамы заразительная улыбка. Или дело в том, что из столовой лестница попросту не видна?
За столом одно из мест рядом со мной заняла фьордина Нильте, так что Даниэлю пришлось сесть по другую сторону от нее. Я было вздохнула облегченно, но тут гостья еле слышно начала бубнить:
– Гады высокомерные, смотрят свысока на всех, кто ниже их по положению.
Про кого она говорила, было прекрасно понятно, и я не удержалась:
– У нас не такая уж состоятельная семья, тем не менее Бруно женится на Тересе.
– Да кто за него замуж пойдет, после того как его сестра выбрала себе в мужья этого, с хвостом? – высокомерно фыркнула гостья. – Да и сама Соледад с демонами якшается. Один из них шастает к ней постоянно. – Она еще понизила голос и прошипела, совсем как змея: – Ходят слухи, что сын ее вовсе не от покойного мужа, а от этого самого демона.
Она многозначительно на меня посмотрела, но я не стала поддерживать этот разговор. Во‑первых, я сильно сомневаюсь, чтобы она решилась повторить все это громче, так, чтобы услышали Берлисенсисы. А во‑вторых, отличительные демонические признаки не спрячешь, уж хвост у отца Бруно был бы точно, а тогда ходили бы совсем не слухи. А значит, что все эти россказни – глупое вранье фьордины, которая винит это семейство в несчастье своего сына.
Комментариев нет