– Ненавижу тебя, – сказала я.
Он покачал головой:
– Это неправда.
– Хочу ненавидеть.
– Надеюсь, у тебя не получится.
– Не ври себе, Эван. Ты не любишь меня. Ты любишь свое представление обо мне. У тебя в голове каша. Ты любишь то, что я воплощаю.
Эван склонил голову набок, и его карие глаза сверкнули ярче звезд.
– А что ты воплощаешь, Кэсси?
– То, что ты, по твоему мнению, потерял. То, что тебе не дано. Но я это только я.
– И что же ты?
Я понимала, о чем он говорит. И в то же время, конечно, не понимала. Речь шла о неразрывной связи между нами, которую не постичь ни ему, ни мне – связи между любовью и страхом. Эван – любовь. Страх – это я.
7
Бен выждал, чтобы выскочить, как черт из табакерки. И, как только я вошла в дом, он так и сделал.
– Все нормально?
Я вытерла слезы и рассмеялась.
«Конечно нормально, Пэриш. Если не считать этот инопланетный апокалипсис, все просто отлично».
– Чем больше он мне объясняет, тем меньше я понимаю, – призналась я.
– Я тебе говорил – с этим чуваком что‑то не так.
Бен очень старался не изъясняться в стиле «я же говорил». Ладно, не очень. По сути, именно этим он и занимался.
– Что бы ты сделал, если бы у тебя десять тысяч лет не было тела, а потом вдруг раз – и появилось? – спросила я.
Бен посмотрел себе под ноги и постарался сдержать улыбку.
– Наверно, сходил бы в туалет.
Дамбо и Меган испарились. Мы были в гостиной одни. Бен стоял у камина. Золотые отблески огня плясали у него на лице. За шесть недель, которые мы провели в конспиративном доме Грейс, у него даже появились щеки. Сон в неограниченном количестве, еда, свежая вода и антибиотики сделали свое дело, и Бен стал прежним. Вернее, почти прежним. Он уже никогда не станет таким, каким был до вторжения. В его взгляде сохранилась затравленность, а в движениях – опаска, как у кролика на лугу, над которым парит ястреб.
И Бен был такой не один. Я только через две недели после того, как мы добрались до убежища Грейс, смогла заставить себя посмотреться в зеркало. Вышло как при внезапной встрече с одноклассниками, которых не видела со школьных времен. Ты узнаешь их, но больше смотришь на то, что изменилось. Они не совпадают с воспоминаниями, и в первые секунды ты пребываешь в полной растерянности, потому что для тебя одноклассники – это память о них. Вот и я, посмотревшись в зеркало, не совпала с памятью о себе. Особенно нос, который стараниями Грейс немного съехал вправо, но это ладно, убиваться не стану. У меня нос кривой, а нос Грейс вообще испарился – вместе с нею самой.
– Как там Сэм? – спросила я.
Бен кивнул в сторону коридора.
– Зависает с Меган и Дамбо. За него не волнуйся.
– Он меня ненавидит.
– Это неправда.
– Он сам сказал, что ненавидит.
– Дети часто говорят не то, что думают.
– Не только дети.
Бен кивнул и посмотрел мне за плечо на входную дверь.
– Рингер была права, Кэсси. Это довольно бессмысленно. Он похищает человеческое тело, чтобы перебить все непохищенные тела. Затем в один прекрасный день решает убить всех своих, чтобы спасти непохищенные тела. То есть он решает убить не одного или двух своих там или тут, а всех. Он хочет уничтожить целую цивилизацию. И ради чего? Ради девушки. Девушки!
Зря Бен это сказал. Он и сам это понимал. Но я, чтобы снять любые вопросы, очень медленно и по возможности доходчиво сказала:
– Знаешь, Пэриш, все может быть чуть сложнее. В нем есть и человеческая часть.
«О господи, Кэсси, что с тобой такое? Минуту назад ты была готова порвать Эвана на куски, а сейчас бросаешься на защиту».
– Меня не касается человеческая часть, – ожесточился Бен. – Я знаю, что ты была не в восторге от Рингер, но она чертовски умна и правильно сказала: если у них нет тел, им не нужна планета. А если им не нужна планета, зачем они приперлись за нашей?
– Не знаю! – отрезала я. – Чего у Рингер‑то не спросил, раз она так чертовски умна?
Бен сделал глубокий вдох и сказал:
– Вот и спрошу.
В первую секунду я не поняла, о чем это он. Дошло на второй, и только на третьей я осознала, что Бен не шутит и надо что‑то сделать в связи с первыми двумя, а именно – сесть.
– Я много об этом думал, – начал Бен и осекся. Похоже, решил смягчить выражения – это для меня‑то, будто я истеричка какая! – И я догадываюсь, что ты скажешь, но прежде, чем ты это сделаешь, послушай. Просто выслушай меня, ладно? Если Уокер говорит правду, у нас четыре дня. Через четыре дня за ним прибудет капсула, и он отправится выполнять задуманное. Времени более чем достаточно. Мне хватит. Я успею туда и обратно.
– Куда «туда и обратно», Бен?
– Я пойду не один. Возьму с собой Дамбо.
– Та‑а‑ак. И куда ты его с собой возьмешь, Бен? – Тут до меня дошло. – Пещеры.
Бен быстро кивнул с облегчением от моего понимания.
– Меня это убивает, Кэсси. Я постоянно о них думаю. Чашка пошла за Рингер. Догнала она ее или нет? Может, погибла. И Рингер тоже. Проклятье, они обе, возможно, уже мертвы. А может, и нет. Может, они добрались до пещер, и Рингер пошла за нами обратно в отель. Только нас там нет, потому что и отеля уже нет. Ей некуда возвращаться. В любом случае, живые или мертвые, они где‑то там. И если они живы, они не в курсе событий. Они погибнут, если за ними не придут.
Бен сделал глубокий прерывистый вдох. Пожалуй, первый с того момента, как решился все это выложить.
– Значит, пойдешь за ними, – сказала я. – Как вернулся за Сэмом. И не вернулся за…
– Да. То есть нет. Вот черт! – Бен покраснел и вовсе не от того, что стоял у камина. Он понял, о чем я. – Это не имеет никакого отношения к моей сестре…
– Ты убежал и с тех пор все время пытаешься вернуться.
Бен шагнул в мою сторону. Лица я не видела, только подсвеченный со спины силуэт.
– Ни черта ты не знаешь. А я знаю, почему ты так дергаешься. Ведь Кэсси Салливан в курсе всего?
– Чего ты от меня хочешь, Бен? Я тебе не мама и не командир. Делай что хочешь.
Комментариев нет