Двигаемся дальше. Только теперь не быстро. Перебегаем на другую сторону улицы, а там стелемся вдоль стены комиссионного магазина, который расположен как раз напротив дилерского центра. («Начинай экономить в День поминовения!») Не останавливаемся до следующего перекрестка. Смотрим вправо‑влево и вперед, где городской центр и всего через три квартала на фоне звездного неба вырисовываются черные прямоугольники домов.
Перебегаем через перекресток, снова останавливаемся и прижимаемся спинами к стене. Ждем. Чего ждем, сам не знаю. Мчимся мимо выставленных дверей и разбитых окон. Хруст стекла под ногами громче шумовых гранат. Еще один квартал. Повторяем маневр. За угол налево, прямо через Бродвей, потом пулей по диагонали к сравнительно безопасному дому на противоположном углу.
Преодолеваем очередные пятьдесят ярдов, и тут Дамбо тянет меня за рукав, ведет через разбитую стеклянную дверь в темноту ближайшего магазина. Под ногами хрустит коричневый гравий. Хотя нет, это не гравий. Мы притерпелись к вони нечистот и кислым «ароматам» чумы, но оба улавливаем этот слабый, вызывающий болезненную ностальгию запах. Кофе.
Дамбо опускается на пол у стойки, смотрит на вход. Я гляжу на него: в чем дело?
– Я любил ходить в «Старбакс», – вздыхает он, как будто это все объясняет.
Сажусь рядом. Не знаю, – может быть, Дамбо надо передохнуть. Молчим. Минуту, другую, третью.
Наконец я подаю голос:
– На рассвете нас не должно быть в этом проклятом городе.
Дамбо кивает, но не двигается с места.
– Там кто‑то есть, – говорит он.
– Ты кого‑то видел?
Мотает головой:
– Нет, но я их чувствую. Понимаешь? Чувствую.
Обдумываю его слова. Паранойя. Точно, паранойя.
– Можем попробовать вызвать огонь на себя, – предлагаю я, типа подкалываю.
– Или отвлечь, – отзывается Дамбо и озирается. – Взорвем что‑нибудь.
Он роется в рюкзаке и достает гранату.
– Нет, Дамбо. Это плохая идея. – Я забираю у Дамбо гранату. Пальцы у него холоднее металла.
– Они могут зайти с тыла, – порывается возразить Дамбо. – Пристрелят, и мы даже понять ничего не успеем.
– Да вряд ли мне и хочется успеть это понять.
Я улыбаюсь, но Дамбо не отвечает улыбкой. Он всегда был самым хладнокровным в команде. Возможно, именно поэтому они определили его в медики. Ничто не могло вывести этого парня из себя. По крайней мере, до сегодняшнего дня.
– Сержант, у меня идея. – Дамбо наклоняется так близко, что я чувствую запах шоколада. – Ты остаешься здесь. Я выдвигаюсь, но в противоположном направлении. Увожу их за собой, а ты шуруешь на север и…
Я не даю ему закончить:
– Хреновая идея, рядовой. Хуже не бывает.
Он не слушает.
– Так хоть один из нас доберется до цели.
– Хватит молоть чушь. Мы сделаем это вместе.
Мотает головой. У него срывается голос.
– Сомневаюсь, сержант.
Дамбо снимает окуляр и смотрит мне в глаза. Смотрит долго, даже как‑то неуютно становится. Вид у него испуганный, словно привидение увидел. А потом он бросается на меня. Вскакивает и кидается вперед с вытянутыми руками, будто твердо решил придушить.
Я инстинктивно выставляю блок.
«О господи, о господи, этот лопоухий сукин сын был прав. Оно проснулось. Это проснулось в нем».
Я хватаю его за куртку. Голова Дамбо запрокидывается. Тело его напрягается и почти сразу безвольно оседает.
Спустя секунду слышу звук выстрела снайперской винтовки. С лазерным прицелом. Она выстрелила секунду назад, и пуля летела мне в голову.
И Дамбо принял ее на себя. Без колебаний. Потому что я – его командир, толстолобый кретин, которого враг, при всей своей безграничной мудрости, назначил главным и поручил сохранить наши задницы невредимыми.
15
Я хватаю Дамбо за плечи и оттаскиваю с линии огня за стойку. Времени мало. Кладу Дамбо на живот и задираю куртку с двумя рубашками, чтобы оценить рану. Дыра величиной с четвертак прямо в центре спины. Пуля засела в теле, иначе и мне бы досталось. Грудная клетка Дамбо двигается. Он дышит.
– Скажи, что я должен сделать, Дамбо, – шепчу я ему в ухо.
Ни звука. Наверное, все силы уходят на то, чтобы просто дышать.
«Зомби, здесь нельзя оставаться, – опять этот спокойный голос в духе Рингер. – Оставь его».
Конечно. Оставить его. Это как раз по‑моему. Так и живу. Бросил сестру. Бросил Кекса. Они гибнут, а я живу дальше.
К черту.
Я выползаю из‑за стойки, хватаю рюкзак Дамбо и возвращаюсь. Он лежит на боку, подтянув колени к груди, и веки у него вздрагивают, как у человека, который видит плохой сон. Я вскрываю аптечку, ищу бинт. Надо заткнуть рану. Это я помню после одного‑единственного занятия в «Приюте» по оказанию первой помощи на поле боя. Действовать надо быстро, иначе Дамбо истечет кровью меньше чем за три минуты.
И второе, что я запомнил на тех занятиях, – это чертовски больно. То есть настолько, что первым делом нужно забрать у раненого оружие.
Поэтому я вынимаю из кобуры Дамбо пистолет и затыкаю его себе за пояс со спины.
В аптечке должен быть тонкий металлический прут, чтобы протолкнуть тампон, но я его не нахожу.
«Забудь, Зомби. У тебя нет времени».
Заталкиваю тампон пальцем. Дамбо выгибается. Он кричит. Потом инстинктивно пытается убежать, царапает ногтями основание стойки. Я свободной рукой хватаю его за шею и пытаюсь успокоить.
– Все хорошо, Бо. Все хорошо… – шепчу я ему на ухо, а мой палец тем временем проталкивает заглушку глубже.
«Еще тампон. Надо заткнуть рану наглухо. Если пуля задела артерию…»
Вынимаю палец из раны. Дамбо воет, как банши, и я зажимаю ему рот. Действую быстро и жестко. Заталкиваю в рану еще один тампон. Дамбо дергается и беспомощно рыдает. Я лежу рядом на боку – ногу закинул Дамбо на талию, чтобы удержать на месте – и шепчу:
– Еще разок, Бо. Уже почти закончил…
Все, дальше тампон не протолкнуть, он торчит. Зубами рву бинт и накладываю повязку, потом перекатываюсь на спину и с силой втягиваю воздух. Возможно, сделано слишком мало и слишком поздно. Рыдания Дамбо переходят в скулеж. Я чувствую, как его трясет. Он впадает в шоковое состояние.
Снова роюсь в аптечке. Теперь нужно найти обезболивающее. Дамбо умирает. Тут у меня нет никаких сомнений, но я хотя бы облегчу ему уход. Разрываю упаковку, где шприц‑тюбики с морфином, и колю Дамбо в бедро. Эффект мгновенный. Мышцы Дамбо расслабляются, рот приоткрывается, дыхание замедляется.
– Видишь? Все не так плохо, – говорю я, будто подытоживая спор. – Я вернусь за тобой, Бо. Найду этого гада и вернусь.
«Зомби, малыш, ты все‑таки сделал это».
Обещание – как смертный приговор, захлопнутая дверь камеры, камень на шее.
16
Снова выползаю из‑за стойки, теперь уже за своей винтовкой. Мой арсенал: винтовка, пистолет, нож и пара световых гранат. И еще кое‑что, самое важное оружие: переполненное яростью сердце. Я отправлю эту сволочь в «любимый» городок Дамбо.
Комментариев нет