Мы уже не удивлялись тому, что природа предвосхитила индейскую архитектуру, индейские рисунки и даже самого индейца. Такие выводы, напрашивающиеся после пустыни навахо, показались после Зайон‑кэньона слишком бедными и нерешительными. Здесь было ясно, что все искусство – и египетское, и греческое, и китайское, и готика, и стиль Империи, и даже голый формализм – все это уже когда‑то было, было миллионы лет тому назад гениально придумано природой.
– Будем веселиться, сэры, – сказал мистер Адамс, когда мы, узнав дорогу на Лас‑Вегас, дали хороший ход. – Прошу помнить, что за всю эту красоту мы не заплатили ни одного цента.
Не успел он это сказать, как на пути показалась будочка, из которой приветливо выглядывал человек в форменной фуражке. Он остановил нас, взял два доллара и, проведя языком по круглой зеленой бумажке, наклеил ее на стекло нашего кара.
– Гуд‑бай, сэр! – сказа л мистер А дамс печально и сейчас же добавил: – Нет, серьезно, мистеры, два доллара за всю эту красоту! О, но! Я считаю, что мы дешево отделались!
Наш попутчик‑баптист попросил ссадить его в ближайшем городке. Он долго тряс нам руки и твердил, что мы хорошие люди. Он взвалил свой фанерный чемоданчик на плечо, взял под мышку желтый пыльник и пошел прочь. Но, сделав несколько шагов, он повернулся и спросил:
– А если бы я попал в Россию, я тоже получил бы работу?
– Конечно, – ответили мы, – как и все люди в России.
– Так… – сказал юный баптист. – Значит, была бы работа! Так…
Он хотел сказать еще что‑то, но, видно, раздумал и быстро, не оглядываясь, пошел по улице.
Глава 29
На гребне плотины
Хотя мы множество раз торжественно давали мистеру Адамсу честное слово с наступлением сумерек останавливаться, наш испытанный кар подъезжал к городку Лас‑Вегас в полной темноте. Луна еще не взошла. Где‑то впереди медленно вращался белый маячок. Через некоторое время он ушел влево, потом остался позади. На смену ему пришел другой маячок. В этом месте наш путь совпадал с трассой воздушной пассажирской линии на Лос‑Анджелес. Иногда из тьмы вырывался колеблющийся свет. Он быстро разрастался, и вот высоко впереди появлялись два автомобильных глаза. Минуту они бежали нам навстречу, потом снова исчезали и уже совсем близко выскакивали опять. Дорога шла волнами, с холма на холм. Великое молчание пустыни прерывали лишь тяжелые вздохи и бормотание мистера Адамса.
– Бекки! Бекки! Не так быстро. Сорок миль в час – это слишком много.
– Оставь меня в покое, – сдержанно ответила миссис Адамс, – иначе я сойду, и дальше можете ехать сами.
– Ну, Бекки! Бекки! It’s impossible! – стонал муж.
– I don’t want to speak with you! – воскликнула жена.
И супруги устроили короткую словесную стычку на английском языке. Воздушные маяки освещали их гневные профили и стекла очков.
Наконец впереди появились огоньки Лас‑Вегас. Чего только не вообразит москвич в морозный декабрьский вечерок, услышав за чаем речи о ярких дрожащих огнях города Лас‑Вегас! Живо представятся ему жгучие мексиканские взгляды, пейсы, закрученные, как у Кармен, на шафранных щечках, бархатные штанишки тореадоров, навахи, гитары, бандерильи и тигриные страсти.
Хотя мы уже давно убедились в том, что американские города не приносят путешественнику неожиданностей, мы все же смутно на что‑то надеялись. Слишком уж заманчиво играли огни чужого города в теплой черной пустыне. Кто его знает! А вдруг, проснувшись в кэмпе и выйдя на улицу, мы увидим южные кофейни под тентами, живописные базарчики, где над горами овощей возвышается наглая морда верблюда, услышим говор толпы и крики осликов. Но Соединенные Штаты соединенными усилиями нанесли нашему воображению новый удар. Проснувшись в кэмпе и выехав на улицу, мы увидели город Галлоп во всем блеске его газолиновых колонок, аптек, пустых тротуаров и забитых автомобилями мостовых. Нам показалось даже, что сейчас, как в Галлопе, из‑за угла выскочит зеленый полугрузовичок и ударит нас в бок, а после этого мистер Адамс с кроткой улыбкой на лице пройдет сквозь витрину автомобильного магазина. Скучно было глядеть на это однообразное богатство. Проезжая пустыню, мы побывали в нескольких десятках городов, и, если не считать Санта‑Фе и, может быть, Альбукерка, все это были Галлопы. Едва ли можно найти на свете более парадоксальное положение: однообразные города в разнообразной пустыне.
Лас‑Вегас окончательно излечил нас. С тех пор мы уже никогда не надеялись натолкнуться в новом городе на какую‑нибудь неожиданность. Это принесло пользу, потому что во время дальнейшего пути нас все‑таки подстерегали замечательные сюрпризы. Чем меньше мы их ожидали, тем приятней они были для нас.
В Лас‑Вегас мы оставались ровно столько времени, сколько понадобилось для того, чтобы съесть в аптеке «брекфест намбр три» и, развернувшись возле сквера, где росли столбы электрического освещения, ринуться вон из города. Сделали мы это так поспешно, что нарушили правила уличного движения, установленные в городе Лас‑Вегас, – поехали навстречу потоку автомобилей, в то время как возле сквера разрешалось двигаться лишь в одну сторону. К нам немедленно подкатил полицейский автомобиль. Сидевший в нем полисмен велел нам остановиться.
– Ай’м вери, вери сори, – сказала миссис Адамс тонким голосом. – Я очень, очень извиняюсь!
– Вери, вери, мистер, óфисер! – поддержал мистер Адамс.
На этот раз нам тоже не дали страшного «тикета». Полисмен был рад, что наивные нью‑йоркские провинциалы произвели его в «óфисеры», и ограничился лишь небольшой речью о правилах уличного движения в городе Лас‑Вегас, которая была выслушана мистером Адамсом с глубоким вниманием, сопровождавшимся восклицаниями:
– Шурли, мистер óфисер! Иэс, мистер óфисер! Оф корс, мистер óфисер!
В заключение полисмен указал нам путь в Боулдер‑сити.
Проехав три блока, мы заметили, что полицейский автомобиль снова нас догоняет. Неужели «мистер óфисер» раздумал и все‑таки решил вручить нам «тикет»? Миссис Адамс помчалась вперед, но полицейский «паккард» быстро настиг нас, и «мистер óфисер», высунувшись из окошечка, сказал:
– Леди! Я поехал за вами, так как боялся, что вы спутаете дорогу. Так и оказалось. Вы проехали два блока лишних.
– Тэнк ю вери, вери мач! – вскричал мистер Адамс, облегченно вздохнув.
– Вери, вери! – поддержала миссис Адамс.
– Вери мач! – отозвались мы, как эхо в Сионском кэньоне.
До Боулдер‑сити было всего тридцать миль, и через каких‑нибудь пятьдесят минут мы уже подъехали к правительственной будочке, такой самой, какие бывают при въезде в американские национальные парки. Здесь будочка стояла у въезда в Боулдер‑сити – городок, возникший во время строительства величайшей в мире плотины Боулдер‑дам на реке Колорадо. В будочке нам дали билеты, на которых были отпечатаны правила для посещающих строительство, и мы проехали в городок.
Как это ни странно, но о Боулдер‑дам мы слышали в Соединенных Штатах Америки очень мало. Газеты об этом строительстве почти не писали, и только ко времени окончания постройки плотины, когда на торжественное ее открытие приехал Рузвельт, кинохроника посвятила Боулдер‑дам несколько кадров. Мы видели эту хронику и запомнили речь президента. Он говорил о значении правительственной работы, восхвалял каких‑то губернаторов и сенаторов, имеющих к строительству какое‑то отношение, и ни одним словом не упомянул о людях, которые спроектировали и выстроили эту плотину, этот великий памятник победы человека над природой.
Комментариев нет