– Да? Хорошо, пошли со мной, – решительно произнес Сергей. – Посмотришь. А заодно и я посмотрю.
Он легко и незаметно перешел на «ты», и почему‑то впервые в жизни ему это не показалось неуместным.
– На что? – Макс недоверчиво прищурился.
– На покойника. То есть на труп. Трупов не боишься?
– Да нет вроде…
– А смерти? Имей в виду: когда идет вскрытие, смерть всегда стоит рядом, за плечом у эксперта. Стоит, дышит ему в затылок и следит за каждым его движением.
– Зачем? – вытаращил глаза Максим.
– А ей интересно, сможет ли человек, обыкновенный смертный, пусть и очень квалифицированный и знающий, разгадать ее тайну. Она загадку загадывает и смотрит, разгадает ее эксперт или нет. Стоит и усмехается, еще и в ухо гадости всякие нашептывает. Не боишься?
– Да нет вроде… – повторил байкер, но на этот раз как‑то не очень уверенно.
– Вот и славно. Пойдем. Я его вскрою, а ты посмотришь и скажешь, как там и чего.
– Да легко! – с воодушевлением откликнулся Максим.
Приготовленный для вскрытия труп был не криминальным, поэтому Сергей вполне мог допустить присутствие в секционной посторонних. Он попросил Макса подождать в приемной, переоделся и повел байкера на первый этаж в помещение морга. Макс шел спокойно, с любопытством оглядывался по сторонам и даже пытался сунуть нос в каждую приоткрытую дверь. Никакого напряжения или испуга Саблин в нем не замечал. Это было странно. Обычно сохранение такого спокойствия лучше удается женщинам, они почему‑то меньше боятся смерти и покойников, ведь традиционно даже обмывание и одевание умерших поручалось именно представительницам слабого пола, в то время как сильный пол испытывал перед трупами и вообще всем, что связано с кончиной человека, просто‑таки панический ужас, смешанный с отвращением.
В секционной Макс тоже держался ровно, не бледнел, не отворачивался, напротив, следил за манипуляциями Саблина с нескрываемым интересом и то и дело задавал вопросы:
– А это что? Ну надо же, а я думал, это ниже находится… А вот это что такое? А почему оно такое темное? А это разве такое маленькое? Я думал, оно больше. Ни фига себе! – воскликнул он, когда дело дошло до сердечной мышцы. – А почему посередине? Оно же слева!
Сергей только покачал головой, не прекращая диктовать медрегистратору. «Ну почему, – уже в который раз подумал он, – почему люди так мало интересуются собственным телом? Почему они ничего о нем не знают и знать не хотят?»
Перед выделением органокомплекса он сделал перерыв на пять минут и посмотрел на Макса, который к этому времени страшно расчихался и без конца утирал льющиеся из глаз слезы.
– Ну? И что ты видишь? Вот я тебе задачу облегчил, все, что сам увидел, вслух проговорил, ты слышал. Так что с человеком случилось? От чего он умер?
Макс пристально рассматривал разрезанное и раскрытое тело. Прошла минута, другая, третья…
– Ни хрена не понять, – удрученно констатировал байкер и снова чихнул. – А вы‑то как тут разбираетесь? Это ж башку сломать можно, весь мозг набок съедет. Теперь понятно.
– Что тебе понятно?
– Что про трупорезов фигню всякую несут. Это ж до фигища всего знать надо, чтобы вот так работать.
Он полез в карман и достал огромный не очень свежего вида носовой платок, которым принялся утирать глаза и нос.
– Простыл, что ли, – пробормотал он.
– Да не простыл ты, – усмехнулся Саблин. – Это у тебя аллергия.
– Аллергия? На что? Сейчас декабрь, ничего не цветет, пыльцы нет никакой. Да я и не ел сегодня ничего такого, все как обычно.
– А у нас, Максим, в морге вечная весна, – мрачно пошутил Саблин. – Вечное, так сказать, цветение. У нас тут такие аллергены повсюду используются, что мама не горюй.
– Как же вы тут работаете? – удивился Макс.
– Вот так и работаем, – пожал плечами Саблин. – Все болеем поголовно, кто чем. А нам за это – сокращенный рабочий день и пол‑литра молока. Только кого эти пол‑литра спасут, когда здоровье окончательно угробишь… Ладно, продолжим. Если тебе надоело или плохо себя чувствуешь – иди, ты уже и так все увидел.
– Нет, – упрямо покачал головой байкер, – я останусь, если можно. Я еще не все понял.
Саблин посмотрел на него недоумевающе.
– И чего же ты не понял, друг Максим?
– Вы про смерть говорили… Про то, что она за спиной стоит… Я не почувствовал. А мне интересно. Можно я подожду? А вдруг почувствую.
– Ну, стой, – усмехнулся Сергей.
– А вы сами почувствовали? Была она здесь сегодня?
– Она и сейчас здесь, пока никуда не ушла.
– Сергей Михайлович, а как это… – байкер замялся. – Как вы ее чувствуете? Холод, что ли? Или воздух колеблется? Или звуки какие‑то? Как? Мне на что внимание обратить?
Медрегистратор смотрела на него со странным выражением не то сочувствия к его простодушию, не то неодобрения, которое вызывали в ней разговоры о смерти. Была она женщиной немолодой, много повидавшей и проведшей в секционной сотни и тысячи часов за долгие годы работы в морге, и про смерть знала побольше иных врачей.
– Ты, сынок, не жди, не присматривайся, – негромко сказала она, – смерть, если захочет, – сама тебе знак даст, тогда и почувствуешь, и даже сомневаться не будешь, сразу точно поймешь: вот она. Стоит рядом. А если специально ждать, то она не покажется. Она тоже прятаться умеет.
– Угу, – подтвердил Саблин, занимаясь органокомплексом, – слушай, что знающий человек говорит. Когда выйдем отсюда – напомни, я тебе таблетку дам от аллергии, а то ты весь на слезы и сопли изойдешь.
Исследование трупа, как и ожидал Сергей, оказалось несложным и недолгим. Нарезав кусочки для гистологии, он разрешил санитару зашивать тело и со словами: «Всем спасибо, все свободны!» – покинул секционную. Максим шел следом, не переставая оглядываться по сторонам.
– А хотите, я вам в морге стены распишу? И совсем бесплатно – только краски ваши? А то что у вас тут – мрачнота какая‑то, серость, обыденность. Я бы вам такие стены сделал! И цвет можно подобрать для настроения, и рисунок сделать, хоть пейзаж, хоть абстрактный, какой хотите. Здесь же не одни только покойники, здесь ведь и люди работают, о них тоже надо заботиться, чтобы у них на душе было радостно. Человек должен видеть красоту, а не эти вот ваши монохромные стены мертвенного цвета. Как в морге, ей‑богу.
Сказал – и тут же рассмеялся.
Сергей усмехнулся – Северогорский морг в стиле HEAVY METAL. Мечта любого гота! Да они сюда толпами повалят, вместе с доморощенными сатанистами и прочими неформалами.
– Нет, спасибо. У нас медицинское учреждение. С одной стороны, есть этические нормы, общепринятые устоявшиеся взгляды обычных людей на то, как должно выглядеть медицинское учреждение. А с другой стороны, есть требования СанПина, в которых указано, какого цвета должны быть потолки и стены, чем покрашены и так далее. Рисунков СанПином не предусмотрено. Но я могу тебя свести с директором похоронной службы, он как раз ремонтирует и оформляет по‑новому Зал прощаний. Покажешь ему эскизы – может быть, и сговоритесь…
– А СанПин – это что за хрень? Начальник краевой, что ли?
– Это санитарные правила и нормы, утвержденные Минздравом и обязательные для всех медицинских учреждений.
– Так это для медицинских же! А у вас тут… Ой, простите, Сергей Михайлович, опять я пургу какую‑то гоню, – смутился Максим. – Никак не перестрою мозги в том направлении, что ваши трупы это тоже медицина, да еще, пожалуй, и покруче, чем бабкам давление мерить или прыщи лечить.
Сергей стал подниматься на второй этаж, Максим следовал за ним как привязанный.
Комментариев нет