Вдовина ушла, а он попросил принести ему из регистратуры акт исследования трупа ее сына и еще раз внимательно перечитал результаты дополнительного исследования. Штатный эксперт‑химик Бюро в тот период находился в отпуске, и исследование проводила совместитель – заведующая химико‑токсикологической лабораторией наркологического диспансера, врач высшей категории, имеющая стаж работы больше двадцати лет. Ошибиться она никак не могла, ну ни при каких условиях! «Может, аппаратура засбоила?» – подумал Сергей. Других объяснений он придумать не смог, поскольку в судебно‑химических исследованиях почти совсем не разбирался.
Выход был только один: потихоньку, не привлекая внимания, отправить материал от трупа Алексея Вдовина в судебно‑химическое отделение областного Бюро. Но с момента завершения исследования прошло больше месяца, пусть и ненамного, но все‑таки больше тех самых тридцати суток, в течение которых полагается хранить остатки биологического материала. По истечении месяца биоматериал можно было утилизировать. И если с материалом от трупа Вдовина произошло именно это, то теперь уже невозможно будет ни перепроверить что бы то ни было, ни исправить.
Но ему повезло: материал – кровь, моча и желчь от трупа Алексея Вдовина – до сих пор оставался в холодильнике судебно‑химической лаборатории. Дабы не рисковать (а вдруг уже завтра кому‑нибудь взбредет в голову проверить холодильник и почистить его, освободив от подлежащих утилизации материалов?!), он попросил главную медсестру Бюро изъять материал из холодильника судебных химиков и положить в другой холодильник, в котором хранились различные биологические реактивы и сыворотки, выдаваемые лаборантам‑биологам.
– Но там же стерильный материал! – возражала главная медсестра. – Я не могу поместить туда биоматериал, это противоречит инструкции!
– Упакуйте стерильно и положите куда‑нибудь в уголок, – велел он и, понизив голос, добавил: – Пожалуйста. Для меня.
Он понимал, что нарушает все мыслимые предписания и инструкции. Кровь – инфекционно‑опасная субстанция. И не только потому, что умерший мог быть инфицирован чем‑либо, но еще и потому, что кровь, особенно если она подгнившая, является великолепной питательной средой для развития микробов. Поэтому по санитарно‑эпидемиологическим нормам полагается весь окровавленный материал сжигать, а флакончики, в которых хранилась кровь, обжигать и только после этого выбрасывать в мусорный контейнер. И уж ни в коем случае не ставить в один холодильник со стерильными препаратами.
Вообще утилизация материалов, остающихся после проведения исследований, была одной из самых неприглядных сторон работы судебно‑медицинской экспертизы. Для исследований при вскрытии нарезаются кусочки от печени, почек, желудка, кишечника, легких и мозга, из них изготовляются препараты для гистологов, сами препараты после завершения исследования сдаются в архив, а то, что осталось, хранится положенный месяц, а затем передается в морг. В морге остатки складывают в пакет, который кладется в гроб с каким‑нибудь «безродным» невостребованным трупом и захоранивается или кремируется вместе с ним. И хотя Сергей Саблин знал об этом с первого же дня работы в судмедэкспертизе, думать об этом ему до сих пор было неприятно.
* * *
Он позвонил в областное Бюро заведующей судебно‑химическим отделением.
– Хочу перепроверить работу моего химика, – солгал он на голубом глазу. – Что‑то сомнения у меня появились.
– Хорошо, – легко согласилась завотделением, – выписывайте направление на исследование и присылайте с оказией биоматериал.
– Только вы сами сделайте, ладно? – попросил Сергей. – Я вашей квалификации доверяю, все‑таки вы кандидат наук. А то мало ли что… Не хотелось бы человека понапрасну обижать. Уж если вы придете к тем же выводам, что и он, я буду спокоен за его квалификацию, а если нет, то с чистой совестью уволю.
– Ох, крутой вы мужик, Сергей Михайлович, – засмеялась завотделением из областного Бюро. – Чуть что – сразу увольняете. Добрее надо быть, кадрами не разбрасываться, а то совсем один в своем Бюро останетесь. Хорошо, уговорили, проведу исследование сама, а для контроля еще своего лучшего эксперта попрошу, пусть тоже сделает, чтоб уж вы могли быть абсолютно уверены.
Ее слова о кадрах и о том, что он может остаться в своем Бюро один, Саблин мимо внимания не пропустил и выводы сделал. Стало быть, его методы руководства не всем по душе пришлись, и в областное Бюро поступают жалобы на начальника. Пока что этим жалобам хода не дают и Саблина не дергают, но ведь рано или поздно придет час, и… Впрочем, незачем сейчас об этом думать. Думать надо об Алеше Вдовине и о том, был он наркоманом или все‑таки нет.
Он выписал направление на судебно‑химическое исследование биологических материалов от трупа Алексея Вдовина и стал ждать подходящего случая, чтобы переправить пакет в областной центр. Для этого годился не каждый человек, который в принципе мог бы стать курьером: нельзя допустить, чтобы в Бюро или на комбинате узнали о том, что он затеял.
Ждать оказию пришлось около недели. Пакет с направлением и материалами был отправлен в областное Бюро, а дней через десять заведующая судебно‑химическим отделением позвонила Саблину и сказала, что заключение готово.
– Как вам передать его? Я бы по электронной почте прислала, но у нас сканер сломался, а без печати это не документ, – пояснила она. – Может, по факсу?
– Давайте по факсу, – согласился он. – А само заключение я придумаю, как у вас забрать. Только почтой не высылайте, хорошо?
Если заключение придет почтой, оно попадет в регистратуру, и вся саблинская комбинация выйдет наружу. А время для этого пока еще не настало. Судя по всему, завотделением прекрасно все поняла.
– Ох, Сергей Михайлович, Сергей Михайлович, – проговорила она, – все‑то у вас с закавыками, все‑то у вас с вывертами. Не думала я, что вы такой интриган.
Получив заключение на факсу, Сергей впился глазами в строчки резюмирующей части судебно‑химического исследования: в представленном биологическом материале от трупа Вдовина А. Н. не обнаружены следующие вещества и их метаболиты… Далее перечислялось несколько десятков лекарственных, наркотических, сильнодействующих, психотропных и иных токсических веществ. Стало быть, никакого дезоморфина, кодеина и димедрола в биоматериале от трупа Вдовина обнаружено не было.
Это было официальное экспертное заключение, на которое можно было открыто ссылаться, поскольку начальник городского Бюро судмедэкспертизы имеет полное право осуществлять контроль и в рамках этого контроля проводить повторные исследования и перепроверять заключения своих экспертов в вышестоящих организациях. Теперь можно было разговаривать с Вдовиной.
Вера Владимировна пришла сразу же. Она смотрела на Саблина вопросительно и настороженно.
– Что вы мне скажете, Сергей Михайлович? Вы обещали перепроверить выводы эксперта. Вы перепроверили?
Услышав о том, какие получены результаты в областном Бюро, она расплакалась.
– Спасибо вам, спасибо… Но что же делать‑то? Как мне поступить, чтобы все было законно и официально?
Сергей уже все продумал. Вдовиной нужно пойти в прокуратуру и написать жалобу на действия сотрудников следственного комитета, необоснованно отказавших ей в возбуждении уголовного дела по факту гибели ее сына.
– Напишите, что отказ в возбуждении дела был основан на том, что ваш сын в момент гибели находился в состоянии наркотического опьянения. Однако у вас появились основания сомневаться в этом, потому что в Северогорском Бюро судмедэкспертизы в рамках контроля было проведено повторное исследование, которое выводов предыдущего исследования не подтвердило. Имеются два заключения с совершенно противоположными выводами. И вы просите все‑таки разобраться.
Конец ознакомительного фрагмента.
Читать полную версию
Комментариев нет