– Вам сказать правду? – задал он не менее странный вопрос.
Ну что вы, зачем? Просто придумайте что‑нибудь! И вообще, к чему так напрягаться? Я лучше сама за вас придумаю.
Например, вот: Павла Александровича похитили инопланетяне, и теперь вы за него. Или вот: у вас ретроградная амнезия и вы напрочь забыли, что вам положено ненавидеть нашего босса, а не торговать с ним.
В общем, я очень хотела так ответить, но не стала. Что‑то подсказывало мне, что с Павлом Александровичем придется подружиться. Ну или хотя бы сделать вид.
– Конечно, правду, – улыбнулась я.
– Я вам расскажу, но при одном условии. Мне бы не хотелось, чтоб об истинных причинах узнал Никита Владимирович. Вы можете мне это пообещать?
Черт, как неловко получилось. А вот Никита Владимирович как раз наоборот очень хочет узнать об этих истинных причинах. Налицо конфликт интересооы. Но он не сообразил взять с меня обещание, что как только я получу нужную информацию, я, как червячка в клювике, приволоку ее в родное гнездо. А вот Павел Александрович попросил. Змей. Знает же, что мне любопытно просто до смерти.
А вот, чего он не знает, так это того, что я обычно держу обещания. Даже глупые. Даже такие, что потом удивляюсь: что это на меня нашло, что я такое обещание дала? И все равно держу. Если честно, это очень мешает жить. Но, увы, ничего не меняет.
– Обещаю, – обреченно проговорила я.
В конце концов, если все это часть какого‑то коварного плана и «Солярис» собирается убить моего босса, мне вовсе необязательно сообщать все ему самому. Достаточно пойти в полицию. И вообще, я обещала не рассказывать. А не отправлять анонимных писем не обещала. И не писать об этом краской у босса под окнами тоже не обещала.
В общем, если что – выкручусь.
– У нас изменились обстоятельства. Раньше мне действительно это ваше всё, – он сделал широкий жест в сторону моего портфеля, где лежал список, – было не очень нужно. По крайней мере, в таких количествах. Но недавно инвестор, – это слово Павел Александрович произнес с придыханием, не хуже нашей уборщицы, когда та говорила о боссе, – принял решение расширяться. Дела идут неплохо, а могут идти еще лучше. Мы открываем офис за офисом, по два‑три в месяц. А у вас, если честно, самые выгодные условия.
Я была разочарована. Я ждала интриг и тайн. А тут вот оно что. Просто бизнес, и ничего личного. Но Павел Александрович, кажется, не видел, что мне стало безумно скучно, и воодушевленно расписывал:
– Обратиться в вашу фирму сам я не мог. Поэтому ждал, когда же ко мне пришлют очередного проштрафившегося агента.
– Проштрафившегося? – история снова станаловилась интересной. – Что вы хотите этим сказать?
– Ну как же? Я думал, Никитка так своих наказывает: присылает ко мне, хоть заранее ясно, чем это закончится. Или это, может, тренинг какой – показать сотрудникам, что вот такие бывают уроды заказчики, чтоб жизнь, значит, медом не казалась. А иначе почему меня после первого же финта ушами в черные списки не внесли?
Хороший вопрос. Возможно, потому что у нас нет никаких черных списков.
– И как назло в последние два месяца никого не присылали. Я уже почти отчаялся. А тут вы. Просто подарок судьбы!
Мне почему‑то показалось, что сейчас он скажет что‑то важное. Что‑то такое, ради чего эти два дня беззаветно отпаивал меня кофе, эксплуатировал посторонних ботаников, лишь бы я не напрягалась, и даже расщедрился на ланч в приличном ресторане.
А еще (называйте это предчувствием или как хотите) вдруг подумалось, что ничего хорошего в этой связи меня не ждет.
– Так себе подарочек, – вздохнула я. – Явилась бы к вам Кристинка, никто бы и не удивился: эта снег зимой продавать может. Пришла бы Леночка – тоже бы никто не удивился: ради ее прекрасных глаз многие и не столько покупают. Но я…
Да что же это! У меня в ушах словно зазвучали фанфары, а бодрый голос ведущего объявил: «Антирекламная пауза! Неконтролируемые приступы честности. То, что испортит вам любой бизнес! Покупайте только у нас! Неконтролируемые приступы честности. Всё, что вам нужно для грандиозного провала!».
– В общем, все только и гадают: с чего бы мне привалило такое счастье, и что вдруг случилось с вами, – со вздохом закончила я.
Будет забавно, если выслушав эту исповедь, драгоценный «Солярис», комиссионные от которого я уже мысленно получила и на две трети потратила, вдруг заявит: «Серьезно? Тогда позовите мне, пожалуйста, Леночку. Нет, лучше Кристину. А вообще обеих. Я устрою кастинг».
Но он ничего такого говорить не стал. Он посмотрел на меня очень серьезно, так, что мне тут же стало не по себе:
– А у вас, Лина, тоже очень красивые глаза, – клянусь, он при этом даже не улыбался! – Так что пусть все считают, что именно ради них я решил изменить своим принципам.
Я поняла, что еще минута – и на меня нападет истерический смех. Сдерживаться было невозможно. Я пригубила воду из стакана и тут же поняла, что это была очень плохая идея. Не рассмеяться стало еще труднее, только теперь, рассмеявшись, я прысну водой на собеседника.
Какого труда мне стоило проглотить воду, вы себе не представляете. Впрочем, если хотите, можете при случае попробовать.
Но, к счастью, я справилась и рассмеялась только тогда, когда воды во рту уже не было.
Павел Александрович, кажется, обиделся. Ну да, его можно понять: он мне тут чуть ли не фиктивную руку и фиктивное сердце предлагает, а я смеюсь.
– И что же вас так развеселило? – с холодком спросил он.
Ну уж нет. После того, как лед тронулся и в моей жизни наметились позитивные перемены, ссориться с кормильцем – самое глупое, что только можно придумать.
– Я просто подумала… А что бы вы делали, если бы следующим был парень?
Он посмотрел на меня, как на неразумную школьницу.
– Полагаю, я сумел бы определить это еще по телефону.
Ну что ж, логично. Мне, как любителю сложных, иногда чересчур сложных решений, такие простые вещи порой просто не приходят в голову.
– Так вы согласны? – задал странный вопрос Павел Александрович.
– Согласна с чем? – переспросила я. Пока что вроде бы никаких предложений не поступало.
– Мы сделаем вид, что я совершенно потерял голову, а потому швыряюсь деньгами направо и налево, напрочь забыв про многолетнюю вражду.
С этой частью все и так было понятно. Меня больше волновал вопрос, что в связи с этим должна делать я.
– А от меня‑то что требуется?
– Лучше, конечно, если вы сделаете вид, что принимаете мои ухаживания более или менее благосклонно. Обещаю, я не буду чересчур настырным поклонником, – ослепительно улыбнулся Павел Александрович.
Комментариев нет