И тут же мои глаза ослепило сиянием нимба!
Ладно, вру, не было никакого нимба. Но должна же я была как‑то показать, что обидела не кого‑нибудь там, а этого святого человека!
– Здравствуйте, Лисова, присаживайтесь.
Я на всякий случай посмотрела, нет ли на стуле, на который мне широким жестом указал свет очей, канцелярской кнопки. Ее не было. Тогда я еще провела по сидению рукой: проверила наличие силикатного клея.
Не знаю, зачем.
Честно говоря, с трудом представляю Никиту Владимировича, который с выражением лица малолетнего пакостника, укладывает рядочком кнопки на мой стул.
А, нет! Вот представила. И вообще. Есть ли такая гадость, в которой я на все сто процентов не стала бы его подозревать? Вряд ли.
– Даже не знаю, что сказать… – шеф опять не улыбался.
Это настораживало. Черт возьми, неужели я что‑то испортила в этом безупречном механизме? Раньше он всегда знал, что сказать. Впрочем, для человека, который привык купаться во всеобщем обожании, узнать, что кто‑то его терпеть не может, должно быть очень болезненно. А главное – ведь тут же начинаешь подозревать, что и другие, возможно, любят его чуть меньше, чем кажется. А что, я ведь тоже не ходила на работу в майке с надписью «Андреев – козел!»
– Я долго думал обо всей этой ситуации… И вынужден признать, что был не прав.
А вот это неожиданно. Как‑то не так я представляла себе этот разговор.
– Я действительно относился к вам предвзято. Мне, как руководителю, следовало указывать на ваши недочеты лично, а не делать это при коллегах. Возможно, следовало поручить беседу с вами непосредственному начальнику. А шутки… Мне казалось, что таким образом в коллективе создается непринужденная атмосфера. Видимо, я ошибался. В общем, я обещаю, что впредь буду избегать панибратства. Вы готовы принять мои извинения и продолжать работать дальше?
– Ну… В общем… да, – не так уж и просто было выдавить из себя эти слова.
Интересно, а если бы не «Солярис», стал бы тут кто‑нибудь передо мной извиняться? Впрочем, ответ очевиден. Разумеется, нет. Так что, как ни крути, а Павел Александрович сыграл мне на руку.
– Теперь к делу.
Покончив с извинениями, Никита Владимирович быстро избавился от неправильного выражения лица и снова засиял своей обычной улыбкой. Я выдохнула с облегчением. Значит, не сломался. Просто включилась какая‑то доселе невиданная мною опция.
Видимо, переход от режима «У нас все отлично, чего и вам желаем» к режиму «Что за чертова хрень тут творится?» у Никиты Владимировича не слишком хорошо отработан. Ничего, десяток‑другой тренингов – и научится, будет практически как живой.
– Я пытался направить в компанию «Солярис» нашего специалиста, который отлично разбирается в офисной технике. Однако, они, – это слово заставило его почти поморщиться. Чем же так насолил Павел Александрович нашему свету очей, что он даже имя его произносить не хочет? – отказались. Сказали, что нашли специалиста, с которым предпочли бы сотрудничать и дальше по всем вопросам. То есть вас.
Звучало угрожающе. Нет, конечно, я разбираюсь в офисной технике. Ну, как разбираюсь – принтер от кулера отличу. Ну и все на этом. То есть всерьез работать с оргтехникой я не готова. Но, похоже, это вообще никого не волнует.
– Вот, пожалуйста, – босс протянул мне увесистую пачку листов формата А4. – Здесь список того, что мы можем предложить. Изучите его. Надеюсь, до десяти утра времени вам хватит. А завтра в десять вас ждут, – он умудрился почти не перестать улыбаться. Вот это мастерство! И все‑таки заметно: Павел Александрович вызывает у него нечто похожее на зубную боль. – Вопросы есть?
Вопросы у меня были. Много. Но далеко не все их стоило задавать, и поэтому я спросила главное, что меня волновало на данный момент. С чего вдруг старый недруг сменил гнев на милость и вместо того, чтобы вдоволь поиздеваться над холопами неприятеля, решил взять да и затариться по полной?
– Этот Павел Александрович, – босс снова поморщился, – вернее, фирма «Солярис», – поправилась я, – говорят, они раньше принципиально не брали у нас продукцию. Вроде бы как по каким‑то соображениям… – я почувствовала, что начинаю мямлить. Вот «Солярису» я все легко высказала, но почему‑то сказать шефу что‑то вроде: «Из‑за ваших школьных разборок приличный клиент теперь не хочет с нами работать» язык не поворачивался. – А теперь вот берет…
Я решила не искушать судьбу и сразу перейти к главной части сообщения:
– С чем это связано, почему такая перемена?
На этот раз дежурная улыбка исчезала медленно, почти как у нормальных людей. Все‑таки хорошая обучаемость – великое дело.
– Понятия не имею. И если вам удастся это выяснить, буду очень благодарен, если поделитесь и со мной.
– Насколько благодарны?
Это вырвалось помимо моей воли. Честное слово, я не собиралась! Оно сказалось само, как и большинство глупостей, которые говорятся.
Никита Владимирович окинул меня еще одним странным взглядом, но я уже не боялась, что что‑то там испортила. Похоже, он неплохо восстанавливается. Вполне жизнеспособный, устойчивый к повреждениям механизм.
– А что бы вы хотели в качестве благодарности?
Вот нельзя мне задавать таких вопросов. Конечно, в качестве благодарности я бы не отказалась отжать у него «очень коттедж». Ну ладно, хотя бы половину коттеджа. Надо же ему тоже где‑то жить.
Ну или, к примеру, чтобы, когда я приходила на работу, он лично открывал передо мной двери, провожал меня за мою перегородку из оргстекла и громко желал: «Удачного вам рабочего дня, Ангелина Валерьевна!».
Или нет, с чего это я буду ютиться за перегородкой? Пусть бы уступил мне свой кабинет, а сам пересел за перегородку со словами: «И так будет с каждым, кто настолько бездарен, что годами не может ничего продать уважаемому Павлу Александровичу!».
Я, похоже, чересчур задержалась с ответом, а все эти мечты отразились на лице, потому что свет очей как‑то торопливо ответил за меня сам:
– Мы можем обсудить это, когда будет о чем говорить.
Тоже верно. Но раз уж мне разрешили задавать вопросы, был один, который на продажи оргтехники никак бы не повлиял, просто мне было жуть как любопытно. Полдня сегодня мне это не давало покоя.
– А еще этот Павел Александрович, – снова туча пробежала по челу нашего босса и оперативно растворилась, – то есть владелец «Соляриса»… Он же старше вас. Как вы могли вместе учиться?
– А мы и не учились вместе. Вернее я учился, а он преподавал. В школе, в старших классах.
– Это как же вы его достали!
Черт, мне определенно нужен намордник или кляп. Или такая специальная примочка, которая не позволяет словам вырываться раньше, чем их обдумаешь. Мозг называется. У некоторых есть, говорят, отличная штука.
Комментариев нет