– Лондон, – сказал он наконец.
Его губы скривились в иронической усмешке, совсем как накануне, когда он слушал рассказ Пеннирояла.
– Насколько я понял, вы сами раньше жили в Лондоне, герр Нэтсуорти?
Том кивнул и стал рассказывать, как учился в Гильдии историков и как получилось, что его не было в городе, когда включилась МЕДУЗА.
– Интересно, – промолвил Вольф, когда Том закончил. – У меня, знаете ли, есть своя история, связанная с Лондоном. Потому я и пришел послушать, что скажет старина Пеннироял. Смотрите…
Он вынул из кармана и бросил Тому небольшой металлический диск.
– Если вы и вправду тот, как говорите, герр Нэтсуорти, вы должны знать, что это такое…
Том повертел диск в руках. Размером с большую монету, на одной стороне выбит герб. Том не видел таких почти двадцать лет, но сразу узнал и даже ахнул.
Когда он снова посмотрел на Кобольда, Рен увидела у него в глазах слезы.
– Это головка заклепки с ярусной опоры. С одного из нижних ярусов, полагаю. Из простого железа, а на верхних ярусах они были латунные…
Вольф усмехнулся:
– Мой сувенир из Лондона.
– Вы там были? – спросил Том.
– Совсем недолго. Около двух лет назад, еще до того, как у меня появился собственный пригород, я добился от отца позволения вместе с отрядом Абвертруппе поучаствовать в вылазке в глубокий тыл моховиков. Мы хотели уничтожить их крупнейший центр по производству Сталкеров. К сожалению, туда мы так и не добрались. Нас атаковали, и мой дирижабль совершил вынужденную посадку на равнине недалеко от Батмунх‑Гомпы. Оставшись в одиночестве, я попробовал спрятаться среди обломков Лондона. Разумеется, мне было страшно, я же наслушался историй о привидениях в этом зловещем разрушенном городе. Но за мной гнались моховики, и я решил, что лучше уж рискнуть встретиться с призраками. Я бродил среди ржавого пейзажа, искал воду, еду и какое‑никакое укрытие…
Он помолчал. Из‑за стен старого здания доносилась музыка, еле слышная, словно тоже призрачная.
– Своеобразное место эти развалины, – снова заговорил Вольф. – Я видел только краешек, с юго‑восточной стороны. Все обломки чудовищно искорежены и разбросаны на большой площади. Трудно поверить, что раньше это был огромный город, хотя кое‑где попадались знакомые предметы: дверь, стол, детская коляска. Вот, например, такие заклепки повсюду валялись. Я прихватил ту, что у вас в руках, чтобы, если вернусь домой, можно было предъявить друзьям доказательство – я в самом деле побывал в развалинах Лондона… Двигаясь на север, я углублялся в развалины, и ближе к ночи что‑то начало происходить. Я сам точно не знаю что. Тут и там среди обломков я замечал движение. Слишком целеустремленное, чтобы это были животные. Казалось, они следуют за мною по пятам. Потом начались звуки: потусторонние стоны и завывания. Я вынул револьвер и выстрелил пару раз в темноту. Стоны прекратились. В тишине послышался новый звук. Мне показалось, механический, хотя не могу сказать наверняка – слишком он был далекий и неясный. Я присел отдохнуть… и отключился. Смутно помню, как кто‑то ко мне подошел, – но это, возможно, был просто сон. Воспоминания совсем неотчетливые… Очнулся я милях в десяти от того места. Лежал на голой земле к западу от развалин, в старой колее. Сверху я был прикрыт ветками, и патрули моховиков меня не заметили. Мои раны были перевязаны бинтами из походной аптечки, фляжка наполнена водой, а в рюкзаке лежали хлеб и фрукты.
– Кто все это сделал? – с жадным интересом спросил Том.
Вольф бросил на него острый взгляд:
– Вы мне не верите?
– Я этого не говорил…
Вольф пожал плечами:
– А я еще никому об этом не рассказывал. Знаю одно: в развалинах Лондона кто‑то есть. Не моховики, те меня бы убили, когда была возможность. Но у этих людей есть свои секреты, и они хорошо их охраняют.
Рен посмотрела на отца. Рассказ Вольфа напугал ее сильнее, чем история Пеннирояла.
– Кто это может быть? – спросила она.
Том не ответил.
– Я бы хотел узнать, – сказал Вольф. – Поспрашивал кое‑кого. У меня на Хэрроубэрроу есть бывшие кладоискатели, которые повидали разных странностей. Они не слыхали, чтобы кто‑то из кладоискателей жил в Лондоне, но пару раз я слышал о Гайстлюфтшиффе – призрачном дирижабле. Когда ветер дует с запада, он бесшумно пересекает нейтральную полосу, а потом исчезает в тылу моховиков. Без опознавательных знаков, одинокий, не входит в состав ни одного подразделения, ни их, ни нашего.
– Снова призраки, – сказала Рен.
– Или «Археоптерикс». – Голос Тома чуть‑чуть дрожал.
Том старался не показывать своих чувств, но он заметно разволновался от рассказа Вольфа и от мыслей о том, что все это могло значить.
– «Археоптерикс», когда возвращается в Лондон.
Вольф подался вперед.
– Герр Нэтсуорти, я верю в вашу теорию. Верю, что среди обломков Лондона скрываются люди, которые пережили МЕДУЗУ.
– Но зачем? – удивилась Рен. – Там же ничего не осталось, так?
– Значит, что‑то осталось, – ответил Вольф. – Такое, ради чего стоит жить в развалинах и всячески его охранять. Когда я узнал, что вы спрашивали о Крюис Морчард, я провел собственные изыскания. Наша разведка хранит данные почти обо всех дирижаблях, которые появляются в здешнем воздушном пространстве. Их материалы о воздушном торговом судне «Археоптерикс» – прелюбопытное чтение за завтраком. Как выяснилось, ваша мисс Морчард за последние годы скупила немалое количество олд‑тека.
– Она торгует олд‑теком, – рассудительно заметил Том.
– Так ли? Я не заметил, чтобы она продавала много запчастей от древних механизмов. А покупает постоянно. Куда же она их девает? Может быть, отвозит в Лондон. А чем славился Лондон?
– Инженерами, – нехотя ответил Том.
Он вспомнил человека, которого видел рядом с Клитией на причале в Перипатетиаполисе, – человека с блестящей, наголо обритой головой.
Вольф кивнул, пристально глядя ему в лицо:
– Что, если кто‑нибудь из инженеров остался жив? И теперь они живут среди обломков? И что‑то такое там строят? Настолько удивительное, что ради этого не жаль двадцать лет просидеть в развалинах и прятаться от всех. Нечто такое, что может изменить мир!
Том покачал головой:
– Нет‑нет. Клития ни за что не стала бы сотрудничать с Гильдией инженеров.
– Та Клития, которую вы знали, может, и не стала бы. Но за двадцать лет ее взгляды могли измениться.
Вольф встал, подошел к окну и распахнул его, впуская праздничный шум.
– Идите сюда!
Он поманил их на балкон. Внизу на газоне пестрели разноцветные платья и мундиры гостей, словно лепестки или бабочки. Вольф посмотрел вниз, и на лице его промелькнуло выражение, которое почти можно было принять за ненависть.
– Перемирие не продлится долго, – проговорил он. – Однако, пока оно длится, мы должны этим воспользоваться по максимуму.
Комментариев нет