– Неужели? – Престарелая посланница Ада смеется. Морщины на ее лице сложились в гармошку, все ее тело выглядит таким дряблым, что кажется, если она немного пошевелится, то рассыплется в прах. – Ладно, немощь, иди, позови медсестру. Только живо, а то мой мочевой пузырь не любит долго ждать.
Неудивительно, что от нее отказались все родственники и направили сюда. Как можно терпеть этого Дьявола, запертого в умирающем теле?
– И вот теперь я обязана убирать дерьмо за этой старухой.
Мы находимся в просторной аудитории. Стены выкрашены в белый цвет, который заполняет все пространство. Как мне объяснили, раз в неделю здесь проходит арт-терапия. Что-то типа творческого кружка с психотерапевтическим уклоном. У каждого присутствующего имеются краски, несколько кистей и мольберт.
– Да, не позавидуешь. Нам Роуз всего лишь объявила выговор. Поговори с ней, может, она поменяет пациента?
– Нет, не поменяет. Она это сделала специально. Это мое испытание, она проверяет меня.
– Зачем? Что ты ей такого сделала?
– Просто я первый человек, который высказал ей все в лицо. Знала бы я, какая она мстительная, сто раз бы подумала перед тем, как это сделать.
В аудиторию входит Эдриан Хэйз. Как обычно, улыбается, щурясь при этом. Я замечаю небольшую ямочку на одной из его щек. Затем понимаю, что вот уже минуту нагло пялюсь на него, и чувствую, как мою шею заливает жаром.
– У каждого из вас есть свой внутренний мир, в котором сейчас происходит настоящая борьба. Борьба с болью. Борьба с окружающим миром и, наконец, борьба с самим собой. Цель нашего сегодняшнего мероприятия – изобразить на бумаге то, что вы чувствуете. Не стесняйтесь своих ощущений, просто возьмите в руки кисти и откройтесь всем.
Это задание привело меня в замешательство. Наблюдаю за остальными, они уже вовсю рисуют, и делают это так легко и непринужденно. Андреа уверенно наносит мазки, Брис сосредоточенно оставляет штрихи на бумаге, Том настолько увлекся, что даже прикусил нижнюю губу. А мой лист прожигает мне глаза своей белизной.
Эдриан начинает проверять работы.
– Томас, что ты чувствуешь?
– На данный момент я ощущаю лишь чувство голода, поэтому и нарисовал кусочек пиццы.
Эдриан смеется, хлопая Тома по плечу.
Он обходит всю аудиторию, каждого хвалит, а я смотрю на свои сухие кисти и чувствую себя отсталой. Я не способна справиться даже с таким легким заданием.
Мое сердце вмиг заколотилось, когда Эдриан оказался рядом со мной.
– Джина, ты опять ничего не чувствуешь? – спрашивает он спокойным тоном. Я медленно расслабляюсь.
– Ну почему же. Чувствую. Просто не знаю, как изобразить страх и отчаяние.
Эдриан наклоняется ко мне, и я чувствую аромат его парфюма. Он едва ощутим, но когда первый раз вдыхаешь его, то запоминаешь навсегда этот сладкий, пряный запах.
– Скажи, чего ты боишься больше всего на свете?
– Насекомых, наверное. Они отвратительные.
– Вот, нарисуй какого-нибудь паука, и пусть он отображает твой страх. – Эдриан дает мне в руки кисть. – А вот насчет отчаяния все же подумай сама. Ты знаешь ответ, просто в очередной раз бежишь от него.
Спустя несколько минут на листе появляются огромный паук и… инвалидное кресло.
Вечером, находясь в своей комнате, я решила разобрать вещи. Мама, видно, хорошо покопалась в моем гардеробе и положила в чемодан самое необходимое. Два свитера, толстовку, две пары джинсов, несколько футболок, нижнее белье, кеды, сапоги, куртку и мое любимое белое платье. Оно длинное, из какой-то легкой, воздушной ткани. Его дополняют небольшие рукава-фонарики. Это платье мы купили с Лив прошлым летом. Помню, как мы весь день разъезжали по торговым центрам, Лив так на меня злилась, когда я мерила вещь, говорила, что она мне безумно нравится, но все равно ее не покупала. Но когда я нашла это белое платье, я поняла, что его обязана купить. Вечером того же дня, мы со Скоттом пошли в кино. Я надела купленное платье. Скотт, когда увидел меня, назвал меня принцессой, а после я его поцеловала. Этот поцелуй мои губы помнят до сих пор.
В другой сумке нахожу книги, большинство из которых я давно уже прочитала, косметичку и алюминиевую коробку. Внутри этой коробки я нахожу кучу фотографий и валентинки. На фотографиях я не узнаю себя. Вот я стою на своих ногах, улыбаюсь, обнимая Лив. Мы стоим у школы, это наверное класс седьмой или восьмой. А вот я с мамой, папой и Ниной у какого-то водопада. Вот фотография, на которой я и мои одноклассники в парке аттракционов. Кажется, что это и вовсе не происходило со мной. Закололо меж ребер так сильно, что перехватило дыхание.
У меня в руках фото, где я и Скотт. Он целует меня в щеку, а я стою с пурпурными щеками и смущенно улыбаюсь. Мои веки наполнились слезами, губы затряслись. Ведь когда-то было все хорошо. Когда-то я думала, что я самая счастливая девушка на свете, потому что рядом со мной человек, который меня любит. Я жила иллюзией любви, которая заволокла меня, словно туман и из-за которой я не смогла вовремя разглядеть обман и предательство. Теперь я не знаю, что чувствую к Скотту. Либо это остатки влюбленности, либо это чувство обиды, которое, подобно кислоте, постепенно разъедает меня. Но обижаюсь я не на Скотта, а на обстоятельства. Почему жизнь нельзя отмотать назад, как видеозапись в телефоне? В моем случае эта опция была бы как нельзя кстати. Я бы тысячу раз подумала перед тем, как сесть за руль пьяной. Перед тем, как надавить на газ, и перед тем, как не думать о последствиях.
Просматриваю валентинки, что подарил мне Скотт. Помню, как я радовалась, когда он мне их дарил, потому что он был моим первым парнем и до него я никогда не получала эти картонные сердечки. Постоянно завидовала девушкам, которые получали их от своих парней. Каждая валентинка до сих пор пахнет его парфюмом.
Щеки стали мокрыми из-за слез, в висках пульсирует кровь. Если постоянно смотреть на эти фотографии и валентинки, которые являются своеобразными мостиками в прошлое, то можно сойти с ума от безысходности, которая давит так сильно, что хочется взвыть.
Я нажимаю кнопку вызова, и спустя несколько минут в комнату заходит Фелис.
– Что случилось?
– Помоги мне избавиться от всего этого.
Языки пламени с жадностью пожирают фотографии, на которых запечатлены счастливые моменты моей жизни. Сначала закругляются края, затем чернеет глянцевая поверхность, а следом все превращается в пепел. Моя прошлая жизнь превращается в пепел.
– Красивые были фотографии. Зачем ты их сжигаешь?
– Хочу избавиться от воспоминаний.
Комментариев нет