И только после, усилив защитные плетения, я, на ходу поправляя мантию и волосы, поспешила на место экзекуции. Несомненно, меня ждала очень впечатляющая экзекуция, максимально болезненная для моего самолюбия. Хотя… о каком самолюбии может идти речь, если дело касается сироты столь непрезентабельного происхождения, что для меня величайшим благом должно быть любое предложение ложа и защиты?
Непонятно каким образом, но студенты уже знали о случившемся. Вслед мне летели оскорбления, а в глаза мне откровенно усмехались, громко и подробно смакуя предстоящее. И да – большинство, как и я, пришло к выводам, что Горски обязательно заставит меня встать на колени, некоторые, правда, гарантировали, что еще и сапоги его целовать потребует.
* * *
Зал собраний гудел, как растревоженный улей.
Ярко освещенный укрепленными на стенах факелами и магическими светильниками, принявшими вид полупрозрачных свечей, он был забит студентами до отказа, но, когда я появилась, все издевательски расступились, образуя для меня своеобразный путь на плаху. Горски уже стоял там – горделивый, откровенно ухмыляющийся, вставший на первую ступеньку, ведущую на высокий, огражденный парапетом постамент, на котором уже собрались преподаватели. Магистр Аттинур, заметив меня, скривился, как от зверски кислых ягод, и повернулся к драконам. Их было пятеро – двое в черных мундирах, один в белой, сверкающей словно сотворенной из снега мантии и еще двое в серебристых мантиях, оба с символикой дома Владыки на воротниках. Драконы в мантиях были магами, причем снежный, насколько я поняла из разговоров между студентами и преподавателями, являлся невероятно сильным, и вот все они трое исследовали лаборатории и тайные библиотеки университета. Драконы же в черных мундирах были чем‑то вроде дознавателей – они везде ходили совершенно беспрепятственно, проверяли охранные заклинания по периметру университета, и из‑за них практически полностью прекратились любые издевательства над бедными студентами. То есть нас по‑прежнему презирали, нам устраивали разного рода пакости, но никаких больше избиений, никакого физического вреда, никаких «случайно» опрокинутых столов, стульев, подносов с едой и прочее.
Просто никто из наших прежних мучителей не хотел больше в момент издевательств вдруг оказаться подвешенным за ногу посреди все той же столовой. И драконы не делали различий между парнями и девушками, как сказал халоне Зэрнур, старший из черных: «У мерзости нет пола». Произнес он это в тот эпический момент, когда вылившая на меня остатки супа Айдалин Ванески, двоюродная племянница короля, истошно верещала, вися вниз головой, удерживаемая драконом за лодыжку, а ее жених Вилиан Раймс настаивал на освобождении нареченной, мотивируя тем, что это же девушка. В результате дракон продержал ее почти четверть часа, после чего, разжав пальцы, обеспечил вовсе не бережное возвращение практически принцессы на землю. И что за подобное обращение с особой королевской крови было драконам? А ровным счетом ничего. Говоря откровенно, если бы даже Зэрнур голову ей оторвал, ему бы ничего за это не было, и даже самые напыщенные аристократы прекрасно об этом знали. К слову, драконам можно было пожаловаться, и я знала, что и Славен, и Тихомир, да и остальные из стипендиатов не раз уже подходили к черным, и те вмешивались в случае необходимости, Тихомиру вообще курсовую вернули где‑то месяц назад… Но я за помощью никогда не обращалась. Привыкла со всем разбираться сама, да и… напутственные слова Главнокомандующего до сих пор жгли каленым железом.
И в этот момент появился лорд Энроэ.
Вошедший через служебные двери дознаватель подошел к парапету, все студенты тут же притихли, заинтересованно поглядывая на меня, на выпячивающего грудь Горски и на дознавателя. Все с азартом предвкушали расправу, втайне надеясь, что она будет кровавой. Горски предвкушал так же и, пользуясь тем, что я стояла недалеко, громко шепнул мне:
– Готовься вылизывать мои сапоги, Радович.
Искренне надеялась, что до этого не дойдет – драконы же здесь. Могли бы не появляться, да их и не ждал никто, но раз они пришли, то до поцелуев сапог Айвана дело точно не дойдет. На колени скорее всего поставят, но, надеюсь, этим ограничится. Как, к примеру, Горски ограничился требованием дать списать, а раньше просто отобрал бы работу, и дело с концом.
– Гхм, гхм! – прочистил горло лорд Энроэ, попутно призывая всех к еще более подчеркнутому вниманию. – Сегодня, – начал он, пристально вглядываясь в каждого присутствующего студента с таким видом, что любой попавший в поле зрения дознавателя мгновенно чувствовал себя виновным в чем‑то определенно противозаконном, – в старейшем учебном заведении нашего королевства, – он снова обвел всех пристальным взглядом, – случилось нечто, выходящее за рамки собственно университета и бросающее тень на достоинство и честь его величества!
Только не это! Триединый, они вменят мне покушение на честь короны…
Отчаянный стон я не сдержала, и это сильно порадовало стоящего невдалеке Горски. Он вообще просто сиял и лучился довольством. А я прилагала неимоверные усилия, чтобы вести себя спокойно, и старалась не думать, как из всего этого буду выкручиваться.
И тут над всеми студентами УМа прозвучало неожиданное:
– Студент Айван Горски, использовав заклинание искажения реальности и проецирующее плетение «Вестник», опираясь на мощь всех родовых артефактов, нанес удар по студентке Миладе Радович с целью дискредитировать и впоследствии завладеть ее научной работой.
В зале Вестей стало очень тихо. Настолько тихо, что оказалось слышно, как где‑то возле запотевшего стекла жужжит последняя выжившая муха. И наверное, к ее жужжанию прислушалась не только потрясенная я, но и все присутствующие.
А с лица Горски медленно сползла самодовольная ухмылка.
Лорд Энроэ же продолжил:
– Крайне неприятно осознавать, что подобная практика, вероятно, вполне поддерживалась преподавательским составом университета…
– Я бы вас попросил! – взвился магистр Аттинур.
Но, совершенно проигнорировав его, дознаватель продолжил:
– … поддерживалась преподавательским составом университета, на что прямо намекает наглость и апломб, с которыми Горски приступил к реализации задуманного. И полагаю, достиг бы желаемого, не появись во дворе университета королевский гонец, принявший на себя удар заклинаний, что привело к обнародованию искаженной и порочащей корону информации!
Горски пошатнулся.
Я застыла.
Студенты не знали, как на все это реагировать. Драконы с явным интересом посмотрели на лорда Энроэ. Лорд Энроэ выразительно посмотрел на меня… Очень выразительно. Просто до крайности выразительно. И я поняла, что у меня проблемы. У меня значительные проблемы. Гораздо хуже, чем те, что могли бы последовать, поступи лорд‑дознаватель в соответствии с правилами возглавляемой им службы.
* * *
Собрание продлилось еще довольно долго. Пытались оправдаться преподаватели, брались подписи о неразглашении «заведомо ложной» информации со студентов, налагали печати молчания дознаватели. Нас продержали в душном зале до десяти вечера, заставив нервно думать о том, что надо же было еще успеть выполнить заданную на дом работу. И лишь в начале одиннадцатого отпустили.
Комментариев нет