«Срочный секретный королевский указ: деревеньку Седые Веды сжечь дотла! Не жалеть ни баб, ни ребятишек! В происшествии обвинить богомерзкий Рассат». И подпись: «Умарх Третий». И дата: «восьмое яросня», то есть сегодня.
Вот после этого народ побежал. Да не то что побежал – ринулся врассыпную, осознав, что король сделает с теми, кому стало известно содержание секретных документов.
Я не побежала, понимала, что поздно, страшное уже произошло, а еще… еще откровенно говоря, даже немного порадовалась тому, что оно произошло. Деревня Седые Веды от нашей Переславенки в дне пути располагалась, так что мы с бабушкой по весне в нее на ярмарку ходили. Это была большая деревня, разбогатевшая за счет того, что граница княжества Рассат от нее через реку находилась, а потому зерно свое крестьяне не королевским скупщикам за медяки отдавали, а продавали рассатовским торговцам за полновесные серебряные монеты. И потому деревня росла, богатела, поля засевались не высевкой, оставленной скупщиками из жалости после долгих просьб и молений, а качественным отборным посевным зерном, плуги и прочий инструмент так же крестьяне в Рассате закупали, а там хоть княжество и мелкое, но за качество стоят, и служил рассатовский скарб не одному поколению. Не то что в других деревнях, где крестьянин по четыре плуга за жизнь сменял, разоряясь каждый раз на покупку нового. И королю бы радоваться тому, что Седые Веды исправно налог платят, и не малый, но нет, нашему Умарху жадность глаза застила, в итоге… А радовалась я вот чему – теперь, когда все известно стало, я понадеялась, что отменит он приказ свой, может, даже объявит, что клевета это, ложь и навет… Иначе ведь народ не глуп, сообразят люди, что очень уж странно однажды загорелись Козловы Кряжи. Огонь‑то погасили, на людское счастье рассатовские маги там рядом как раз практику своим первогодкам‑стихийникам устраивали, вот совместными силами ливень и организовали, а если бы не они…
А потом до меня дошла прописная истина – не станет король отказываться от своих планов из‑за огласки! Потому что огласки никакой не будет – нас всех просто поубивают!
Но уже в следующую секунду я узнала – что таки нет, таки мы будем жить. Недолго и вряд ли хорошо, но будем.
Потому что на магическом полотне появилась новая запись, и гласила она следующее:
«Я, король Умарх Третий, милостью и величием своим повелеваю – привлечь студентов Университета Магии для составления карты поселений Горлумского леса!» Далее подпись, дата…
Стало окончательно ясно, что за заклинание применил Горски. На магическом полотне появлялось содержание всех документов, к которым, видимо, за последние дни прикасался королевский гонец.
Ну вот, собственно, после этого бежать уже вообще не имело смысла, и, отойдя к скрытой за деревьями скамье, я села, кутаясь в плащ и в очередной раз мысленно поблагодарив Камали за такую потрясающую вещь – в этом плаще никогда не было холодно. Зябко по причине того, что ветер дул на лицо, но холодно – никогда. И в новых сапогах ноги никогда не мерзли, так что в зимнем саду на покрытой снежным настом скамейке я устроилась даже с комфортом, и принялась ждать.
Долго ждать не пришлось – не прошло и получаса, как ворота распахнулись и во двор университета въехал отряд королевских дознавателей. И рассмотрев неприязненный острый профиль возглавляющего кавалькаду, я с тянущей тоской, возникающей у каждого не желающего вляпываться в неприятности человека, узнала лорда Даметиса Энроэ, тайного, впрочем, ни для кого это тайной не было, советника короля. А вот рядом с ним, растрепавшийся, раскрасневшийся, с выражением гадкой, на мой взгляд, абсолютной услужливости, ехал Айван Горски и что‑то беспрестанно говорил и говорил… Я догадываюсь что – меня во всем обвинял.
Догадка только подтвердилась, когда лорд Энроэ, резко повернув голову, посмотрел прямо на меня так, словно деревья и ветки ничуть не препятствовали его орлиному взгляду. Хотя… может, и не мешали, все‑таки лорд Энроэ был магом, причем сильным магом, что и подтвердил – одним движением руки уничтожив рвущиеся на магическое полотно откровения. Сразу после этого королевский гонец рухнул с лошади в снег. Потом пала лошадь. А дознаватели в черном, словно стая налетевшего воронья, ринулись собирать всех, кто хоть что‑то видел. Поэтому я ничуть не удивилась, когда фигура в угольном, развевающемся на поднявшемся ветру плаще, направилась ко мне. Скорее испытала удивление, когда при приближении дознавателя стало ясно, что это сам Энроэ.
И если бы в присутствии любого другого дознавателя я бы осталась сидеть, то лорд Энроэ – совсем другое дело. Поднявшись, склонилась в реверансе. Не уверена, что правильном и грациозном, все‑таки деревенщины мы, пусть и с лучшими баллами по этикету и придворным манерам, но кровь не вода, и все такое.
– Госпожа Милада Радович, – раздался глубокий, низкий, профессионально вкрадчивый голос, – мое имя лорд Даметис Энроэ.
Я в этот момент очень понадеялась, что все допросы будут проходить в университетских помещениях, потому как слышать подобный голос в гулких застенках королевской тюрьмы, наверное, совсем жутко.
Выпрямившись после представления, я пронаблюдала не слишком почтительный поклон лорда и, к сожалению, имела несчастье разглядеть мага вблизи. Лорд Энроэ не был молод, на вид ему было что‑то около сорока – сорока пяти, сеть иссушенных ветрами морщинок покрывала большую часть его лица, острый нос вызывал не менее неприязненное впечатление, чем колючий взор глубоко посаженных темно‑карих глаз, губы были плотно сжаты, с морщинками вокруг, намекающими на привычку лорда всегда издевательски ухмыляться. Я слышала, он любил поиздеваться… в прямом смысле этого слова.
Лорд Энроэ, выдержав паузу, протянул руку к скамье, что привело к мгновенному исчезновению на ней снежного наста, и предложил:
– Присаживайтесь, госпожа Радович.
– Благодарю вас, – отозвалась я, ну и присела как можно дальше от стоявшего дознавателя – на самый край скамьи, чем вызвала неприятную усмешку.
Однако лорд сел, не делая попытки приблизиться, левую руку закинул на спинку скамьи, правой извлек маленький карманный блокнот и тонкий черный карандаш. Положив блокнот на колено, демонстративно вписал мое имя, и началось:
– Как вам, вероятно, известно, я являюсь дознавателем, госпожа Радович.
– На это недвусмысленно намекает ваш плащ, – тихо заметила я.
Лорд окинул меня внимательным взглядом, кивнул и продолжил:
– И прибыл сюда с целью разобраться в происшествии, виновницей коего являетесь вы.
Я открыла было рот… и тут же его закрыла. Ну естественно я, кто же еще! Учитывая, что Айван Горски сломя голову помчался тут же доносить о случившемся, он проявил себя как истинный сын королевства, а я вообще осталась на месте преступления, как, собственно, преступник, желающий насладиться последствием своей противозаконной деятельности.
Комментариев нет