– Лучше я не буду тебе этого говорить.
– Он причинил боль Кристине, – сказала Эмма. – И, похоже, ему на это наплевать.
Джулиан закинул руку за голову, разминая шею сзади. Когда он потянулся, мускулы на груди и животе пришли в движение. Эмма помнила, какова его кожа на ощупь, и отчаянно жалела, что не может повернуть время вспять и вновь стать той, кто не разваливается на куски при одном только виде Джулиана. Они ведь выросли вместе, она миллион раз видела его без футболки.
– Я видел его лицо, когда Кристина выбежала из холла, – сказал Джулиан. – Полагаю, ты зря волнуешься, ему достаточно больно.
Он взялся за дверную ручку.
– Никто не может читать мысли других людей или до конца понимать их мотивы, – произнес он. – Даже ты, Эмма.
И захлопнул дверь у нее перед носом.
Завернувшись в одеяло, Марк лежал на полу у ее кровати. Из одеяла торчали только босые ноги.
Казалось, он спал (опущенные веки темнели как полумесяцы на фоне бледной кожи), но, когда Эмма вошла, приоткрыл синий глаз.
– Она в порядке?
– Кристина? Да. – Эмма уселась на пол рядом с ним и прислонилась к кровати. – Паршиво себя чувствует, но она выкарабкается. Она тебе нравится, да?
Марк перекатился набок и уставился на нее тем взглядом фэйри, от которого ее всякий раз накрывало чувством, будто она стоит одна в чистом поле и смотрит, как ветер колышет траву.
– Само собой, она мне нравится.
Эмма мысленно прокляла экспрессию языка фэйри – «нравиться» ничего для них не значило. Они жили в мире любви или ненависти, презрения или поклонения.
– Твое сердце питает к ней чувство? – она решила сформулировать точнее.
Марк сел.
– Не думаю, что она… чувствует ко мне то же самое.
– Почему нет? – сказала Эмма. – Ты же знаешь, предрассудков против фэйри у нее точно нет. Ты ей нравишься…
– Она добрая, нежная, щедрая сердцем. Разумная, вдумчивая, добрая…
– Ты уже говорил «добрая».
Марк наградил ее испепеляющим взглядом.
– Она совсем на меня не похожа.
– Не обязательно быть на кого‑то похожим, чтобы его любить, – сказала Эмма. – Посмотри хоть на нас с тобой. Мы очень похожи, и все‑таки не чувствуем ничего такого друг к другу.
– Только потому, что у тебя есть кто‑то еще. – Марк сказал это довольно бесстрастно, но Эмма с удивлением на него посмотрела. Он знает про Джулса, с ужасом подумала она, и тут же вспомнила свою ложь насчет Кэмерона.
– Какая жалость, правда? – безмятежно сказала она, пытаясь сдержать бешеное биение сердца. – Мы с тобой, вместе, это было бы… так просто.
– Страсть – это непросто. И отсутствие таковой – тоже. – Марк прислонился к ней теплым плечом. Эмма вспомнила их поцелуй, свои пальцы в его мягких кудрях. Прижавшееся к ней его тело, отзывчивое и сильное.
Но даже несмотря на то, что Эмма изо всех сил пыталась уцепиться за этот образ, он проскальзывал между пальцами, как песок. Как на пляже в ту ночь, когда она лежала там с Джулианом. В ту единственную ночь, которую им довелось провести вместе.
– Ты выглядишь печальной, – сказал Марк. – Я сожалею, что заговорил о любви. – Он коснулся ее щеки. – Может, когда‑нибудь в другой жизни. Мы с тобой.
Эмма устало откинула голову на спинку кровати.
– Когда‑нибудь в другой жизни.
6
Странник праздный
На кухне не хватило бы места, чтобы принять всех обитателей Института, да еще и двадцать с лишним Центурионов в придачу, поэтому завтрак накрыли в столовой. Портреты старых Блэкторнов глядели со стен на тарелки с яичницей с беконом и подставки с тостами. Кристина пробиралась в толпе, стараясь, чтобы ее не заметили. Она вообще бы не стала спускаться, если бы ей не был так отчаянно нужен кофе.
Она огляделась в поисках Эммы и Марка, но они еще не пришли. Эмма была «совой», и Марк тоже все еще тяготел к ночному образу жизни. Зато тут был Джулиан, раскладывавший по тарелкам еду, но на лице у него было приятное, почти бесстрастное выражение, которое он всегда принимал в присутствии чужих.
Забавно, подумала Кристина, что она знает Джулиана достаточно хорошо, чтобы это понять. Они оба любили Эмму, и это создало между ними некую связь, но то, что Кристина знала – и о чем Джулиан и не подозревал – разделило их. Джулиан пытался скрыть, что любит Эмму, а Кристина пыталась скрыть, что знает об этом. Она и хотела бы, чтобы у нее была возможность проявить к нему сочувствие, но он лишь отшатнулся бы в ужасе…
– Кристина.
Она чуть не уронила чашку. Это был Диего. Выглядел он ужасно – осунувшееся лицо, мешки под глазами, спутанные волосы. На нем были обычные доспехи, а значок Центуриона, кажется, куда‑то делся.
Она вскинула руку.
– Aléjate de mí, Diego.
– Просто выслушай меня…
Кто‑то встал между ними. Тот испанец с волосами песочного цвета, Мануэль.
– Ты ее слышал, – сказал он по‑английски. Пока никто на них не смотрел, все были заняты разговорами. – Оставь ее в покое.
Кристина вышла из комнаты, стараясь держать спину прямо. Она из рода Розалес, и жалость Центурионов ей не нужна.
Она толкнула входную дверь и сбежала по ступенькам. Кристина жалела, что Эмма еще спит. Они могли бы пойти в тренировочный класс и выпустить пар, раздавая инвентарю пинки и удары.
Она брела, ничего не видя, пока чуть не налетела на рябину с узловатым стволом, которая до сих пор росла перед Институтом, посреди нестриженого газона. Рябину, древо бичевания, служившее для наказаний, посадили фэйри. Даже после того, как наказание было исполнено, после того, как дождь смыл кровь Эммы с камней и травы, дерево осталось.
– Кристина, прошу тебя!..
Она повернулась. Перед ней стоял Диего, который, очевидно, решил проигнорировать предупреждение Мануэля. Вид у него и впрямь был ужасный. Под глазами залегли такие глубокие тени, что казалось, что они вырезаны на лице, как у статуи.
Всего две недели назад, вспомнила она, когда она была ранена, он нес ее на руках по траве. Он крепко держал ее в объятиях, шептал ее имя. И все это время был помолвлен с кем‑то еще.
Она прислонилась к стволу рябины.
– Ты что, правда не понимаешь, почему я не хочу тебя видеть?
– Естественно, понимаю, – ответил он. – Но это не то, что ты думаешь.
– Вот как? То есть ты не помолвлен? И не должен жениться на Заре?
– Она моя невеста, – признал Диего. – Но, Кристина… всё не так просто.
– Да куда уж сложнее.
– Я писал ей, – произнес он. – После того, как мы с тобой помирились. Я ей написал, что все кончено.
Комментариев нет