Очнулся он около полуночи, снова позже всех, и смог лишь вяло порадоваться этому обстоятельству. Палатку уже очистили, как смогли, фильтровентиляционная установка была запущена на максимум, но кислая рвотная вонь уже въелась в ноздри и не вызывала тошноту. Разместившиеся в соседней палатке инженеры сообщили, что находившиеся в тяжелом состоянии люди не перенесли интоксикации и умерли почти сразу. Остальные потери составили две женщины из числа гражданского персонала. Обе сотрудницы складов были немолоды, их организмы не справились с отравлением антирадом. Среди остальных много ушибов и гематом, у кого‑то обострилось сотрясение мозга, полученное во время гибели КП. В палатке полковника ушибов и гематом было меньше, но без смертей тоже не обошлось. Погибло двое контрактников из службы обеспечения: первый был сильно контужен и не пережил интоксикацию, второй умер от черепно‑мозговой травмы. Перед интоксикацией не все солдаты успели снять штурмовые комплекты, и беднягу убило непроизвольным ударом руки, оснащенной усилителем конечностей. К утру все выжившие более‑менее пришли в норму, но одна только мысль о том, что подобный кошмар повторится всего лишь через семь с половиной часов, приводила Брилёва в состояние молчаливой истерики. До «Подземстроя» оставалось порядка двухсот километров, и полковник молился о том, чтобы закончившиеся мучения стали для него крайними.
На сворачивание баз ушло меньше времени, чем на развертывание, но за сутки температура за бортом упала до минус десяти, начались грязные снегопады, и лагерь занесло радиоактивным снегом. Под его черным зольным слоем было плохо видно усыпанную обломками замерзшую поверхность, люди спотыкались и скользили, и сворачивание спецпалаток шло медленнее, чем хотелось. Продолжить движение удалось ровно в семь утра, когда ночной мрак сменился пыльным дневным полумраком, к тому времени температура воздуха немного повысилась. Около часа колонна пробивалась через промерзшие россыпи обломков, потом начался очередной радиоактивный снегопад, и скорость упала вместе с видимостью. Опасаясь завязнуть в городских руинах, инженеры перестроили маршрут в обход Нижнего Новгорода, и Брилёв понял, что до истечения цикла антирада колонна может не достичь цели. Он пытался надавить на инженеров, но те хотели выжить не меньше и потому без этого делали все что могли.
– Город лучше обойти, товарищ полковник! – нервно доложил капитан Миронов. – Так будет быстрее и безопаснее! Мы сделали так с Владимиром. Еще на подступах было видно висящее над ним облако пыли. Огромное черное пятно, которое отчетливо различалось даже в этом океане зависшей грязи! Идти через уничтоженный город слишком опасно, можем наткнуться на кратер или рухнуть в обвалившиеся подземные технические пустоты, в городе их полно. Потеря техники для нас – смерть! Мы обошли Владимир, и это себя оправдало, надо сделать это с Нижним, тут облако над городом еще обширней! Как только обойдем, до «Подземстроя» останется сто километров!
– Мы успеем добраться до «Подземстроя» до начала интоксикации? – Брилёв постарался скрыть охватившую его истерику. Ему нужен биорегенератор! Он не перенесет еще одних таких страданий, жуткая многочасовая боль сведет его с ума! – Каковы наши шансы?
– Зависит от того, как быстро обойдем город и переправимся через Волгу, – ответил инженер с уверенностью, за которой угадывалась попытка убедить в лучшем исходе самого себя. – Я не знаю, что с рекой. Пока добирались сюда, мы пересекли два русла мелких рек, воды там не было. Нам главное переправиться, дальше проблем не будет.
Но все проблемы начались именно дальше. Город обошли с севера, высота заснеженного слоя обломков и уровень радиации заметно выросли, но путепрокладочная техника справилась, и колонне удалось выйти к реке. Русло Волги оказалось сильно захламлено обломками, воды почти не было, видимо, выкипела в ядерном огне, а та, что начала прибывать после, замерзает слоями и потому возвращается медленно. Колонна потратила полчаса, но смогла отыскать подходящее для переправы пологое место, и мощная техника пробила путь на противоположный берег. Там высота слоя обломков была гораздо меньше, и россыпи техногенного мусора сменились обугленным хаосом переломанных деревьев, с сухим хрустом рассыпающихся под гусеничными траками. За двое суток снегопады засыпали ямы, упростив движение, но если так пойдет дальше, то все скроется под метровыми сугробами. И риск уронить тяжелую технику в засыпанную заснеженным древесным хламом полость резко возрастет.
В район «Подземстроя» колонна вышла за час до интоксикации. По мере приближения к убежищу, радиоактивный фон быстро увеличивался, и людей охватил молчаливый страх. Кто‑то из инженеров сказал, что «Подземстрой» без проблем может выдержать контактный ядерный удар и уж точно даже не заметит воздушного, так что бункер должен был уцелеть. Брилёв авторитетно подтвердил, что это именно так, и по гражданским объектам никто не стал наносить удары противобункерными боеприпасами, потому что это не имеет смысла. Эти боеприпасы дорогостоящие, их в разы меньше обыкновенных, а гражданские объекты не несут стратегической угрозы. К тому же над «Подземстроем» в ходе строительства была насыпана искусственная гора, что серьезно увеличивает его защищенность. Личному составу от его слов стало легче, особенно гражданским, но сам полковник нервничать не перестал, прекрасно понимая, что при наличии хотя бы одного не расписанного по приоритетным стратегическим целям противобункерного боеприпаса противник обязательно ударил бы по «Подземстрою». Он бы сам так поступил. Гражданский бункер не имеет на вооружении ядерных ракет, но кто сказал, что туда не установлены системы управления войсками и там не может быть оборудован запасной КП, в котором укроется командование противника? Причем гражданские заранее об этом вполне могут даже не знать, в нужный момент их просто поставят перед фактом.
Вскоре радиационный фон зашкалил до катастрофического, и стало понятно, что удары по «Подземстрою» наносились не единожды, и как минимум один из них был контактным. Пришелся он точно по вершине искусственной горы, срезав ее наполовину и похоронив вход под тоннами обрушившейся породы. Лес в районе бункера превратился в привычное море обломков, посреди которого находилась массивная земляная насыпь – результат осыпавшейся во все стороны горы. Вход в бункер, ранее находившийся на поверхности, сейчас располагался где‑то под ней. Инженеры заявили, что попытаются определить его местонахождение посредством наложения схемы объекта на карту местности, и порекомендовали искать место под лагерь. Эту команду Брилёв отдавал, скрипя зубами от злости и одновременно холодея от страха.
Колонна поползла к предполагаемому месту расположения входа, и глазам личного состава открылось жуткое зрелище. То тут, то там, на склонах образовавшейся насыпи лежали обезображенные радиацией человеческие трупы. Где‑то поодиночке, где‑то группами, вокруг замерзших костров и просто на голой земле, в собранных из чего попало укрытиях и спальных мешках, в сорванных и скомканных ураганами палатках. Среди летних одежд попадались теплые вещи, дважды или трижды полковник даже замечал полузасыпанные снегом скафандры разных моделей… Пережившие обмен ударами люди окрестных населенных пунктов пытались дойти до спасительного «Подземстроя» и оставались умирать на склонах раздавленной ядерным взрывом горы, похоронившей под собой вход в бункер. Те, чьи останки сейчас проплывают за бортами боевых машин, приходили сюда в разное время, но все они остались тут навсегда. Скорее всего, оказавшись здесь, среди трупов тех, кто пришел раньше, многие понимали, что найти «Подземстрой» они не смогут и оставаться тут означает смерть. Но у людей уже не осталось сил на обратный путь и было некуда возвращаться. И количество замерзших трупов увеличивалось. Судя по тому, что через наблюдательные приборы полковник видит их десятки, по всей насыпи их должны быть сотни…
Комментариев нет