Дизель‑генератор удалось запустить не сразу, но спустя два часа лифтовая система все же ожила. Отряд погрузился на платформу, и капитан Миронов, перекрестившись, утопил кнопку на панели управления. Раздался лязг подвижных частей, взвыли лебедки, сбрасывая с себя облака пыли, платформа вздрогнула и поползла вверх, медленно набирая скорость.
Подъем был долгим, нервным и темным. Штатное освещение платформы плохо перенесло консервацию, заработала лишь одна лампа, и толка от нашлемных фонарей было больше, чем от нее. Несмотря на большую глубину, ствол шахты успел заполниться дымом, и в воздухе висела желтоватая муть, концентрация которой возрастала по мере приближения к поверхности, из‑за чего видимость ухудшилась еще сильней. Все пытались смотреть вверх, но лучи фонарей не пробивались дальше пары десятков метров, и неожиданно выскакивающие оттуда металлические сетки защитных перекрытий заставляли Брилёва невольно вздрагивать. По мере приближения лифтовой платформы сетки сворачивались, стряхивая с себя насыпавшееся земляное крошево и мелкие куски грунта, все это сыпалось на платформу, и люди старались стоять в ее центре, прижавшись к телегам с бочками. Несколько раз механика не срабатывала, перегораживающие ствол шахты сетки не сворачивались, и инженеры останавливали платформу за полтора метра от них. Приходилось сидеть на корточках, пока они сращивали оборванные тросики системы натяжения или сворачивали сетки вручную.
Платформа продолжала подъем, но шахта вновь начинала дрожать, и механизмы скрежетали с леденящим душу скрипом, словно в следующую секунду все развалится, и лифт рухнет вниз с огромной высоты. Через несколько секунд вибрации и душераздирающий скрежет прекращались, чтобы спустя минуту начаться вновь. К тому моменту, когда платформа достигла верхней точки, Брилёва била мелкая нервная дрожь, взмокла спина и дрожали руки. Выходные ворота были отключены от питания, и их пришлось открывать вручную. Минут пятнадцать инженеры срезали стопорные замки и возились с подвижным механизмом, потом створы ворот все‑таки удалось отодвинуть. За ними неожиданно оказалось довольно светло, хотя выход из шахты должен был располагаться в подземном ангаре, закатанном сверху асфальтом, на котором возведен ложный объект. Отряд выбрался из лифта, и первое, что бросилось в глаза, был зияющий в потолке пролом с грудой обломков под ним. Выяснилось, что ложный объект размозжило воздушным ядерным взрывом вдребезги, а местность наверху превратилась в сплошное месиво из обугленных обломков леса и засыпавшей их радиоактивной пыли. Фон мгновенно подпрыгнул за тысячу рентген, но ворота, запирающие ведущий наверх пандус, оказались заблокированы снаружи завалом, и на расчистку выхода ушел еще час. К тому моменту, когда отряд оказался на поверхности, до интоксикации оставалось сорок минут, и вся надежда была на то, что за время передозировки антирада они действительно успеют добраться до Росрезерва.
Увидеть вокруг то, во что превратился мир, не ожидал никто. Ни строений, ни леса, ни неба, лишь бескрайний океан пылевой взвеси, покрывающий такое же бескрайнее море раздробленных в хлам обломков. Видимость – метров двадцать, связь цепляет немногим дальше, вечерний сумрак в три часа дня плюс четыре градуса посреди первого сентября, навигации нет, спутников нет, компас не работает, зато дозиметр показывает две с лишним тысячи рентген в час. Людей захлестнула молчаливая паника, не переросшая в активную только из‑за того, что жажда выжить оказалась сильнее. Пока инженеры со спецназовцами привязывали карту к местности, лихорадочно разбираясь со способами ориентирования на местности при отсутствии компаса и навигации, прошло еще десять минут, и нервы у полковника едва не сдали. Но выход из положения все же был найден.
– Пойдем по гироскопу, – доложил капитан Миронов. – У нас было две точно известных позиции на карте: КП и старая шахта. До танковой части пять километров, не так много, должны дойти, не сбившись. Там привяжемся по трем точкам, это будет полноценная привязка. Главное дойти.
Пять километров шли два с лишним часа. Телеги не могли катиться по поверхности, превратившейся в хаос из всевозможных обломков, и дорогу перед ними приходилось выравнивать, отодвигая крупные обломки и втаптывая в пыльное месиво мелкие. Место, еще недавно бывшее законсервированной танковой частью, едва не прошли мимо, не найдя в океане пыли ничего похожего на строения. Но тут кто‑то из спецназовцев заметил в стороне торчащую из земли груду искореженного металла, которая при ближайшем рассмотрении оказалась смятым в полулепешку танком. Танк раздавило, словно таракана сапогом, и его остов выпирал из толщи развалин, словно сгоревшее дерево. Рассчитывать найти что‑либо работоспособное на поверхности было бессмысленно, но согласно штабным данным, у танкистов имелись подземные ангары, и искать надо было именно их. Как это сделать в условиях сплошных завалов, Брилёв не представлял, но на этот раз удача оказалась на его стороне.
Подземный ангар обнаружился неподалеку, его нашли почти сразу, в ходе прочесывания местности по крупному пролому в земле. Через пролом спустились в полузасыпанную часть ангара, из которой удалось пройти в уцелевшую. Когда лучи фонарей высветили из темноты тяжелую инженерную машину‑путепрокладчик, капитан Миронов издал нездоровый вопль и бросился к ней, скользя по пыльному бетонному полу. Другой строительной техники в уцелевшей части ангара не оказалось, обрушение не коснулось всего шести стояночных площадок, на которых обнаружились дизельные БМП старого образца. Находящегося в ангаре НЗ с техническими жидкостями хватило для реанимации только двух машин, но это было огромной удачей уже само по себе. Подгоняемые инстинктом выживания люди вкалывали как проклятые, и через сорок минут техника была на ходу.
– Воды нигде нет, – хмуро доложил Абрек под рев только что запущенного дизельного двигателя. – Только тосол. Боекомплекта тоже нет, наверное, вывезли при консервации. Повезло, что масла в НЗ оставили. У них срок годности давно истек, – он посмотрел на трогающийся с места путепрокладчик, – но вроде работает. Мы привязали карту, надо выбираться отсюда, пять часов до интоксикации, фон сумасшедший… – он бессильно скривился.
– Бери своих людей и занимайте места экипажей БМП, – приказал Брилёв. – У вас антирадиационная защита хуже, чем у остальных, поэтому машины без команды не покидать.
– Есть! – Абрек заметно посветлел и направился к БМП, созывая своих бойцов.
Путепрокладчик выкопался из ангара минут за двадцать, следом вышли БМП, и Брилёв распределил людей по машинам. Почти четыре десятка человек согласно ТТХ в трех таких машинах не разместить, но у жажды выживания свои правила. Люди уплотнились, и мест хватило всем. Сам полковник разместился в десантном отсеке путепрокладчика, за рычагами которого сидел капитан Миронов. Поначалу Брилёв хотел сидеть в кабине рядом с водителем, на месте старшего машины. Контуженный локоть вновь начал мучить его ноющей болью, и хотелось ехать хоть в сколько‑нибудь комфортном положении. Но в отличие от штабного и прочего привычного транспорта, место рядом с водителем оказалось местом оператора многочисленного оборудования, и пришлось уступить его одному из инженеров. Не проблема, сейчас главное – выжить, остальное неважно.
Комментариев нет