Дженни по‑прежнему хранила молчание. Неужели мы так быстро исчерпали все темы для разговора? Или ее оттолкнуло от меня то, что я никак не связан с Элизабет Барретт? Что произошло? Девушка сидела молча, слегка улыбаясь мне. Чтобы чем‑то себя занять, я принялся за ее тетрадки. Симпатичный почерк – маленькие острые буковки, ни одной заглавной (она что, вообразила себя последовательницей Е. Е. Каммингса?). А занималась Дженни предметами совершенно немыслимыми – «Сравнит. лит. 105, Музыка 150, Музыка 201…»
– Музыка 201? Курс для выпускников?
Дженни кивнула с плохо скрываемой гордостью:
– Полифония времен Ренессанса!
– Что это – «полифония»?
– Расслабься, Преппи, к сексу это отношения не имеет.
С какой стати я должен был терпеть все это? Она что, никогда институтскую газету не открывала? Она вообще в курсе, кто я такой?
– Эй, ты хоть знаешь, кто я?
– Да, – ответила она с некоторым пренебрежением. – Ты – парень, которому принадлежит Барретт Холл.
Ну вот, конечно, она понятия не имела, кто я такой.
– Барретт Холл мне не принадлежит, – уточнил я. – Просто мой прадедушка подарил это здание университету.
– Чтобы его неудачника‑внука точно приняли в Гарвард?
Все, Дженни, тут ты перешла все границы!
– Дорогуша, если ты так сильно убеждена, что я неудачник, за каким же лядом ты меня вынудила отвести тебя в кафе?
Она посмотрела мне прямо в глаза и широко улыбнулась:
– Просто мне нравится твоя фигура.
Одним из качеств, определяющих настоящего победителя, является, как ни странно, умение проигрывать. Талант истинного студента Гарварда – уметь из поражения сделать настоящую победу.
«Да, потрепали вас сегодня, Барретт. Но вы так хорошо сыграли!»
«Я так рад, что победа за вами, ребята, она же так вам была нужна!»
Безусловно, окончательная и бесповоротная победа достойна любых жертв. То есть если у вас есть шанс забить гол в самый последний момент, стоит им воспользоваться. Так что, провожая Дженни до общежития, я все еще надеялся одержать победу над этой чертовкой из Рэдклиффа.
– Послушай, гадкая девчонка, в пятницу вечером будет хоккейный матч. Дартмут играет.
– И?
– И я хочу, чтобы ты пришла.
Дженни ответила с обычным для студентки Рэдклиффа уважением к спорту:
– С какого перепугу я должна прийти на какой‑то дурацкий хоккейный матч?
Я выжал из себя всю небрежность, на которую только был способен:
– Потому что играть буду я.
На несколько мгновений наступила тишина. Мне кажется, слышно было даже, как падает снег.
– За какую команду? – поинтересовалась Дженни.
2
Оливер Барретт IV
Ипсвич, штат Массачусетс
Возраст – 20 лет.
Специальность – общественные науки.
Деканский список: 1961, 1962, 1963.
Член хоккейной команды – победителя чемпионатов Лиги Плюща: 1962, 1963.
Будущая карьера – юриспруденция.
Учится на последнем курсе.
Выпускник Академии Филлипса в Эксетере.
Рост – 5 футов 11 дюймов.
Вес – 185 фунтов.
Конечно, Дженни уже прочитала в программке всю информацию обо мне. Я трижды осведомлялся у нашего менеджера Вика Клэмана, досталась ли ей программка.
– Боже мой, Барретт, это что, твое первое свидание?
– Заткнись, Вик, а то будешь свои зубы с пола собирать.
Разминаясь на льду, я ни разу ей не помахал (ай‑ай‑ай, какой я нехороший!), даже не смотрел в ее сторону. И все же, уверен, Дженни думала, что я на нее глазею. Ну не из благоговения же к флагу Соединенных Штатов она сняла очки, когда зазвучал гимн?..
К середине второго периода мы шли с Дартмутом ноздря в ноздрю: 0:0. Противостояние было настолько ожесточенным, что мы с Дэйви Джонстоном несколько раз чуть не продырявили сетку их ворот. Зеленые ублюдки почуяли настрой и стали играть жестче, возможно, намереваясь сломать пару костей, прежде чем мы до них доберемся. Зрители на трибунах верещали, одолеваемые жаждой крови. В хоккее это значит либо в самом деле кровавое побоище, либо забитый гол. Так как мое положение обязывало повиноваться желаниям публики, я был не против ни первого, ни второго.
Центральный нападающий команды противника Эл Рэддинг приблизился к синей отметке, и мы сцепились. Я выбил у него шайбу и погнал к воротам. Гул трибун становился все громче. Слева от меня находился Дэйви Джонстон, но я решил, что справлюсь с ситуацией сам: вратарь дартмутцев, не отличавшийся особой храбростью, боялся меня еще с тех времен, когда играл в команде Дирфилда. Однако, прежде чем я успел увернуться, оба их защитника устремились в погоню за мной, и мне пришлось намотать пару кругов вокруг сетки, чтобы не дать им перехватить шайбу. И вот теперь мы трое отступали к бортику. Обычно в подобной ситуации я придерживаюсь тактики яростно лупить любого из команды противника, кто под руку подвернется. Где‑то под ногами болталась шайба, но в этот момент наши мысли гораздо больше занимало, как бы побольнее друг друга отделать.
Свисток судьи прогремел, как гром среди ясного неба:
– Удаление на две минуты!
Я поднял голову. Рефери указывал на меня. Меня?! А я‑то что нарушил?
– Да ладно вам, судья, что я такого сделал?
Видимо, развивать дискуссию он был не намерен, так как крикнул в сторону судейского столика: «Номер седьмой – удаление, две минуты!» – и подтвердил это соответствующими жестами…
Я, естественно, выразил протест, но скорее из вежливости: зритель всегда на стороне своего героя, как бы неправильно тот ни поступил. Судья дал мне отмашку. Сгорая от недовольства, я медленно покатил в сторону штрафной скамьи. Перемахивая через бортик, сквозь скрежет лезвий коньков по деревянному полу я услышал, как громкоговоритель прорычал:
«Удаление с поля. Игрок Барретт. Команда Гарварда. Время – две минуты».
С трибун раздался неодобрительный ропот. Некоторые студенты Гарварда выразили сомнения по поводу остроты зрения судей и их непредвзятости. Тем временем я сидел на скамье, судорожно пытаясь отдышаться и не смотреть вверх, а тем более на лед – туда, где сейчас у дартмутцев оказалось численное превосходство.
– Почему ты сидишь здесь? Все твои друзья там, на поле, играют!
Голос принадлежал Дженни. Вместо того чтобы ей ответить, я принялся громко подбадривать наших.
– Ну, давай, Гарвард! Шайбу, шайбу!
– Что ты натворил?
Я повернулся – только ради приличия, это ведь я ее сюда пригласил:
– Перестарался!
И снова стал наблюдать за тем, как мои соратники мужественно пытались свести на нет все решительные попытки Эла Рэддинга перехватить инициативу на поле.
– Это что, так позорно? – продолжила донимать меня Дженни.
– Не мешай мне, а? Я пытаюсь сосредоточиться!
– Сосредоточиться на чем?
– На том, как я урою этого ублюдка Эла Рэддинга!
С этими словами я повернулся в сторону катка, чтобы морально поддержать товарищей по команде.
Комментариев нет