– А если я не захочу туда ехать?
– Деточка, забудь слово «хочу», если мы говорим о тех временах, – засмеялась актриса. – Это сейчас вы имеете возможность хотеть или не хотеть. При советской власти люди были должны и обязаны, других глаголов не существовало. Если ты на комиссии по распределению посмеешь сказать, что не хочешь ехать, к примеру, в деревню за Урал, тебе сначала прочтут лекцию о том, как советская власть тебе все дала бесплатно и ты обязана отработать, а если ты не хочешь отрабатывать и отдавать долг государству, то ты недостойна называться советским человеком, а потом направят в такую же деревню, только еще дальше. Но могут сделать и по‑другому.
– Как? – с любопытством спросила Наташа.
– Видишь ли, они так хитро все придумали, чтобы комиссия по распределению была до госэкзаменов. И если ты на комиссии повела себя неправильно, у них были все возможности завалить тебя на госах. Тогда ты получаешь не диплом, а справку о прохождении обучения в данном вузе. Диплом есть гарантия государства, что ты овладела знаниями и навыками, достаточными для работы по специальности. Нет диплома – нет гарантий. Без диплома ты – никто. Зато можешь не ехать куда тебя посылают, будешь искать работу самостоятельно. Только кто тебя возьмет, если диплома нет? Остается путь в уборщицы или в дворники. Устраивает такой вариант?
Наташа в ужасе помотала головой.
– Тогда голосуй как положено.
Полина Викторовна внезапно остановилась, зажмурилась и принялась массировать пальцами затылок.
– Вам плохо? – испугалась Наташа.
– Ничего, пройдет.
Актриса подняла голову, посмотрела на небо.
– Сейчас начнется, минут через пять. Спазм ужасный. Давай возвращаться.
Наташа послушно развернулась, они зашагали по направлению к дому.
– Может, к доктору зайдете? – предложила Наташа, когда они подошли к подъезду.
Ей очень не понравилось сильно побледневшее, с отливом в синеву, лицо Полины Викторовны.
– Пожалуй, – согласилась актриса. – Пусть укольчик сделает.
Ливень обрушился на поселок, как только за ними закрылась дверь подъезда.
– Успели, – удовлетворенно заметила Полина и нажала кнопку звонка на двери временного медпункта на первом этаже.
Доктор открыл сразу же, Наташа вошла следом за актрисой и, к своему огромному удивлению, увидела Маринку. Подруга сидела на смотровой кушетке, одна нога забинтована от щиколотки до бедра.
– Нога так болит, встать не могу, – проныла Маринка. – Эдуард Константинович эластичный бинт наложил, сказал, что растяжение. Вот сижу, жду, когда боль немножко успокоится, а то до квартиры не дойти, больно ужасно.
– Это опасно? – с тревогой спросила Наташа.
– Да нет, просто сильная боль. Пройдет.
Наташа оглянулась на доктора и Полину. Актриса уже сидела, закатав рукав и приготовив руку для инъекции, Эдуард Константинович набирал в шприц препарат из ампулы.
– Что ж ты меня не позвала? – упрекнула Наташа подругу. – Я бы помогла дойти до квартиры. Сидишь тут, доктору мешаешь.
– Ничего‑ничего, – отозвался Качурин, – Марина не мешает, наоборот, скрашивает скучное одиночество, у меня ведь работы не много, у вас подобрался на редкость здоровый коллектив.
Он почему‑то усмехнулся и ловко ввел иглу шприца в вену.
– Семен с давлением по два раза в день прибегает, а у Виссариона Иннокентьевича со спиной проблемы, вот, пожалуй, и все мои пациенты. Ну и вы, Полина Викторовна, заглядываете уже во второй раз, как дело к дождю. Кстати, Наталья, хотел вас попросить…
Наташа даже вздрогнула от неожиданности. О чем ее может попросить Эдуард Константинович?
Конец ознакомительного фрагмента.
Читать полную версию
Комментариев нет