– Такая меховая курточка, белая, но не очень… Как бы вам объяснить…
– Кремовая, – подсказала девушка. – А какой мех?
– Я не разбираюсь. Короткий такой.
– Стриженая норка, скорее всего, – сделала она вывод. – Еще что?
– Шапочка и шарф, такие симпатичные, в елочку, и цветов много – синий, голубой, бирюзовый, белый. Яркие очень.
– «Миссони», – уверенно констатировала девушка.
– Кто? – переспросил Антон. – Как вы сказали?
– Это бренд такой, многоцветность и «елочка» – их фирменный стиль. Брюки какие? Кожаные?
– Нет, джинсы. «Дольче и Габбана». Голубые.
Это тоже было рискованным ходом, потому что Алексей Гаврин фирму‑производителя джинсов не назвал, но Кирган ссылался на свою подзащитную, которая, правда, не очень уверенно, но припомнила, как Яна вроде бы говорила, что джинсы у нее именно «Дольче и Габбана». Наталья Аверкина могла ошибаться. Яна могла носить и другие джинсы, все, что угодно.
– Ого! – глаза девушки задорно сверкнули. – Впервые в жизни вижу молодого мужчину, который на взгляд может определить фирму джинсов. Это высоко. Вы что, специалист?
Антон сделал усилие над собой и залился краской. Он долго этому учился и теперь мог изображать смущение в любой необходимый момент.
– Никакой я не специалист, – он понизил голос почти до шепота и наклонился к девушке еще ближе. – У нее такие бедра… просто взгляд не оторвать. Я к ним как глазами прилип, так и увидел эмблему на заднем кармашке.
– Все понятно. Это Лариса Скляр. Сейчас я посмотрю, по каким дням она бывает.
– Зачем?
– Ну как же, вы же познакомиться хотите. Я вам скажу, когда она бывает у нас, вы придете, оплатите разовое посещение, найдете ее в зале и познакомитесь.
А девица‑то не промах! Видно, знакомство с красивыми обеспеченными клиентами клуба – дело более чем обычное. Во всяком случае, выяснить имя и прочие данные того, кто тебе приглянулся, не составляет никакого труда.
Она пощелкала клавишами и посмотрела на монитор компьютера.
– Лариса Скляр приобрела абонемент на три месяца, до конца февраля. Ее время – вторник и пятница с 17 часов.
Антон вышел на улицу вполне удовлетворенный. Значит, никакая она не Яна Орлова, а вовсе даже Лариса Скляр. Придется ехать в контору, без этого не обойтись. Хорошо бы иметь адрес этой Ларисы‑Яны, а еще лучше – ее паспортные данные. Но это уж как повезет. Сегодня – понедельник, завтра – вторник, Лариса‑Яна (если это вообще она и никто нигде не ошибся) придет в клуб, и появится возможность ее сфотографировать, чтобы предъявить снимок Наталье Аверкиной. Детектив Гаврин мог говорить совсем о другой подруге покойной Кати. Мало ли подружек у молодых девушек? А то, что и он, и Наталья упоминали белую меховую куртку, еще ни о чем не говорит, достаточно пару раз зайти в магазины одежды, чтобы убедиться, что и белый цвет имеет разные оттенки, и мехов огромный выбор, а уж про модели и фасоны и говорить нечего.
Виталий Кирган стоял в пробке и чертыхался: ведь он специально ездит в тюрьму только по утрам, пока «допросные» свободны и пока нет пробок, так надо же – попал все‑таки в затор, хотя его тут в такое раннее время сроду не бывало. Машины стояли намертво, и Виталий, пользуясь временем, открыл портфель, достал фотографию Яны Орловой, которая оказалась Ларисой Скляр, и снова принялся рассматривать. Впрочем, еще ничего не известно, возможно, частный детектив Алексей Гаврин или солгал, или ошибся, а может быть, ошибся Антон Сташис, который разыскал в фитнес‑клубе совершенно постороннюю девушку, не имеющую никакого отношения к убийству Кати Аверкиной. Антон выследил ее и тайком сфотографировал, чтобы можно было предъявить снимок Наташе Аверкиной и выяснить точно, Яна это или нет. Еще Антон сказал, что проследил за Яной‑Ларисой, выяснил ее местожительство и собирается навести кое‑какие справки в милиции, обслуживающей адрес. Квартира съемная, это ему удалось узнать легко, так что есть все основания полагать, что Яна – приезжая. Во всяком случае, начинать собирать сведения Антон решил с миграционной службы. Посмотрим, чего ему удастся добиться.
А она ничего, симпатичная, даже хорошенькая. Антону удалось сделать очень хороший снимок, крупный план, анфас. То ли он мастер, каких поискать, то ли у него аппаратура хорошая. Киргану еще не приходилось видеть такое высокое качество фотографий, сделанных на улице в ходе наружного наблюдения, обычно они бывали намного хуже: то лицо слишком мелко, так, что узнать невозможно, то смазано, то человек вообще отвернулся. Интересно, что скажет Наташа, увидев этот снимок? Узнает она подружку своей сестры или заявит, что впервые видит эту девушку?
Из‑за пробки он потерял почти сорок минут, и, когда приехал в СИЗО, все «допросные» оказались заняты. Кирган злобно выругался про себя и уселся на жесткий неудобный стул ожидать, пока какая‑нибудь камера не освободится. Ждать пришлось почти полтора часа, потом ему сказали, что придется подождать еще, но уже в «допросной», потому что свободных людей нет и привести подследственную Аверкину пока некому. Ну, это дело обычное, Киргану не привыкать.
Наконец Наташу привели. Взглянув на фотографию, она сразу же подтвердила, что да, это та самая Яна Орлова, но при этом оставалась совершенно равнодушной, не выказывая ни удивления, ни надежды.
– Вы должны радоваться, мы же нашли подружку вашей сестры, – упрекнул ее Кирган. – Мы столько усилий приложили, чтобы ее найти, столько изобретательности проявили, а вы не радуетесь.
– А чему радоваться‑то? – грустно спросила Наташа.
– Ну как же, Наташа! Для меня совершенно очевидно, что эта девушка для чего‑то вас подставила, и теперь наша задача – выяснить, зачем она это сделала. Теперь все пойдет гораздо быстрее, и я могу вам обещать, что уже совсем скоро вы будете на свободе. Вам осталось потерпеть совсем немного. Ну же, Наталья, взбодритесь, возьмите себя в руки.
– Я не могу, – уныло прошептала Наташа. – Я уже ни во что не верю. Если такое могло со мной случиться, значит, в этом мире возможно вообще все, что угодно. Ни на логику, ни на здравый смысл, ни на справедливость рассчитывать не приходится.
– То есть вы хотите сказать, что я напрасно борюсь за ваше оправдание? – недовольно нахмурился Кирган. – Что вся моя работа лишена смысла и вам не нужна?
– Я вам очень благодарна за все, что вы делаете. Но не требуйте от меня невозможного. Я потеряла надежду, потеряла веру, и любовь, судя по всему, тоже потеряла. Мне ничего больше не нужно. У меня нет сестры, нет матери, нет любимого человека. Я совсем одна, пусть так и будет. Не имеет никакого значения, что со мной произойдет. Тюрьма – так тюрьма, срок – так срок. Пусть будет как будет.
Комментариев нет